Сигнал. Максим Шаттам

местом, здесь еще столько предстояло исследовать!

      Мальчики были уже готовы повернуть назад, когда вдруг метрах в двадцати от них в зарослях что-то зашевелилось.

      – Что это? – спросил Оуэн.

      Чад встал на цыпочки, пытаясь что-нибудь разглядеть.

      – Смауг? Это ты? – позвал он.

      Кусты снова задвигались, на этот раз медленнее, и недалеко от мальчиков прижались к земле несколько папоротников.

      – Во что это он играет, этот пес? – удивился Оуэн. – Он хочет подкрасться к нам незаметно или что?

      Слышался хруст веток, и странное движение становилось все ближе. Вдруг лабрадор Спенсеров появился из ниоткуда и промчался на полной скорости, как борзая в пылу охоты, по пути сбив Чада с ног. Он бежал, поджав хвост между лап, и уж насколько мало Чад ни разбирался в собачьих повадках, но даже он понял, что пес паникует. К тому же, пока Чад лежал, уткнувшись носом землю, ему показалось, что от Смауга пахнуло мочой.

      – Ты как? – спросил его Оуэн. – Он совсем не в себе, что это на него нашло?

      Чад поднялся на колени.

      Позади мальчиков, метров в десяти, продолжали пригибаться к земле папоротники, и что-то медленно на них надвигалось. Но они уже отвернулись и смотрели в сторону дома.

      Смауг вбежал в дом, охваченный ужасом, по дороге задев одного из грузчиков, и тот не смог удержать коробку, которую нес. Раздался звон разбитого стекла, и Оливия стала кричать на собаку, которая, похоже, совершенно спятила.

      Оуэн не сдержал короткого смешка. Ситуация становилась интересной, и он сделал знак Чаду подняться и пойти посмотреть, что происходит на Ферме.

      Они покинули опушку леса в ту секунду, когда кусты поблизости дрогнули в последний раз.

* * *

      Гора мятых и рваных коробок в углу была на кухне единственным напоминанием о том, что в доме шел переезд. Бытовая техника была расставлена по местам и включена в розетки, посуда разложена по шкафчикам, и даже доска с распределением домашних обязанностей уже висела на стене, свидетельствуя об усилиях, которые приложила Оливия, чтобы к вечеру была готова по крайней мере одна комната. Вся семья ужинала за поставленным посередине комнаты столом, на котором лежали принесенные Томом коробочки с китайской едой.

      Том еще не успел собрать детский стульчик, и малышка Зоуи сидела на руках у мамы, беспокойно поглядывая на пса, распростертого в углу.

      – Собачке стлашно? – спросила она тоненьким голосом.

      – Да, – подтвердила Оливия, – Смауг сегодня немного испугался. Он не привык к жизни в деревне. Он еще тот балбес.

      Оливия говорила с дочерью, специально не выбирая слова, считая, что можно говорить обо всем и объяснять все как есть, не делая скидок на то, что двухлетний ребенок не всегда понимает, о чем идет речь. «Разговаривать – это не вредно», – говорила она всякому, кто был готов ее послушать.

      – А как же он будет ходить в туалет? – озабоченно спросил Чад. – Если он вообще отказывается выходить из дома.

      Том сказал успокоительно:

      – Смауг,