Сигнал. Максим Шаттам

еще не заснул как следует и проснется ни с того ни с сего?

      Лиз вздохнула. Надо было еще подождать. Хотя бы полчаса.

      Она собрала всю свою волю в кулак и постаралась снова погрузиться в сюжет фильма.

      Вдруг лампочки радионяни загорелись. Сначала зеленые, а за ними красные.

      О, нет, проснулся!

      Если придется его вырубить, она это сделает. Этим вечером никто не должен был ей помешать. И она готова идти до конца. Она пощупала сумочку. Внутри лежал кожаный мешочек с иголками и китайскими чернилами. И рисунок на кальке. Сердце со слезой. Она сама выбрала этот эскиз для своей татуировки. Потому что так она себя чувствовала, так воспринимала свое существование. Она уже все понимает, пусть ей пока всего лишь шестнадцать. Она не идиотка. Жизнь – сплошная боль. Семья, парни, школа, все это…

      Гребаный Арни, почему нельзя оставить меня в покое! Можно я спокойно сделаю свою крутую татушку? Клянусь, если ты испоганишь вечер, я тебе…

      Она не придумала никакой достаточно сдержанной угрозы, чтобы можно было ее исполнить, и тут лампочки загорелись опять.

      – Фак.

      Она поставила фильм на паузу, чтобы послушать, плачет ли мальчик, или он просто ворочался в кровати. Ничего не было слышно, и она поднесла рацию к уху.

      Внезапно зазвонил мобильный, заставив ее подпрыгнуть.

      Твою ж мать!

      Лиз нахмурилась. Как он мог его включить? Ее мобильник остался лежать на кровати, а восьмимесячный ребенок, да еще такой толстый и неуклюжий, не мог сам встать, насколько она знала.

      Послышался другой звук. Лиз вздрогнула. Какой-то шепот. Как будто…

      Как будто кто-то укладывает ребенка!

      – Черт, родители вернулись! – сказала Лиз с досадой, видя, что ее планам пришел конец.

      Она поднялась и остановилась перед дверью домашнего кинотеатра. Почему она не слышала, как парковали машину, гараж ведь через стенку от зала?!

      Вдруг голос в рации произнес:

      – Лиииззз…

      Сердце девушки забилось с бешеной скоростью. Ей не показалось. Кто-то произнес ее имя. Или скорее медленно прошептал, растягивая звуки, у самого микрофона. Это был женский или мужской голос? Лиза не смогла определить. И зачем Ройсоны стали бы играть с ней в эти игры?

      Из комнаты мальчишки? Вряд ли…

      Из динамика раздался бесконечно длинный вздох. Лиза вздрогнула.

      – Лиииззз…

      Что это было? Это не могли быть родители. Шутить с ней – это совсем на них не похоже. И уж тем более подобным образом. Почему Ройсоны не предупредили, что кто-то придет? Это не в их стиле. Здесь что-то было не так. Лиз это чувствовала.

      Она сжала в руке радионяню, не зная, как быть. Ее телефон остался наверху. Она тяжело дышала, тревога охватывала ее все больше.

      В приемнике заскрежетало, голос из детской комнаты что-то прохрипел, но Лиз не смогла разобрать слов.

      Думай, думай.

      Очевидно, был какой-то выход, но все мысли в ее голове смешались, и она никак не могла