Огненный поток. Амитав Гош

что кому-то взбредет в голову просить его раздеться догола перед посторонними, двое из которых – женщины! Однако лекарь повторил приказ громче и требовательнее, а одна женщина еще и прикрикнула: мол, пошевеливайся.

      Кесри вдруг вспомнил остережение отца: кто свяжется с этакой армией, потеряет дхарму. Теперь он осознал истинность этих слов, и его затопило раскаянием, что ослушался родителя.

      Мысль об отце промелькнула молнией, а меж тем лекарь шагнул вперед, как будто намереваясь сорвать одежду с неслуха. Решение созрело мгновенно. Кесри метнулся к выходу, распахнул дверь и, проскочив мимо хавильдара с рекрутами, устремился к лагерному базару.

      Если затеряюсь в толпе, думал он, удастся сбежать. А там будь что будет! Если что – вернусь домой.

      Так быстро он еще не бегал. За спиной слышался голос Бхиро Сингха, но куда там хавильдару его догнать!

      Кесри почти достиг цели, когда перед ним возник Хукам Сингх с двумя сипаями. Беглец заметил их слишком поздно, его схватили и пригвоздили к земле. В ушах гудела кровь, однако он расслышал тяжелую поступь хавильдара.

      – Харамзада! Бахенчод! – Бхиро Сингх, отдуваясь, сыпал бранью. – Вздумал смыться, ублюдок? Не я ли тебя, мерзавца, ссудил деньгами, да еще целый месяц кормил? А ты, пиздюк, решил, что меня можно обокрасть и дать деру?

      Одна ручища хавильдара схватила Кесри за шкирку и вздернула на ноги, а другая сорвала с него дхоти и ланготу.

      Собралась толпа. Бхиро Сингх крепко держал извивавшуюся голую жертву, поворачивая ее то задом, то передом к зевакам.

      – Вот, гляньте, чего этот недоносок удумал скрыть! – Он швырнул Кесри на землю, ударил ногой и харкнул на него. – Ты же ничем не лучше сбежавшей дворняги. И не мечтай, что сможешь меня облапошить, как своего отца. Помощь не придет, и податься тебе некуда. Запомни накрепко: здесь твоя тюрьма, а я твой стражник.

      Перед Кесри, прикрывшимся сорванной одеждой, забрезжила горькая истина этих слов: помощи ждать неоткуда, он стал изгоем и узником. Лишь теперь он осознал, что, сбежав из дома, распрощался не только с семьей и родиной, но и с собою прежним, у кого были четкие понятия о достоинстве, самоуважении и морали.

      Важность этого открытия ничуть не померкла, когда он узнал, что и других новобранцев унтер-офицеры унижают так же, а то и хуже. Кесри сделал вывод: всякий солдат воюет на два фронта – против внешних и внутренних врагов. С первыми сражается ружьем, саблей и мускульной силой, а со вторыми – хитростью, терпением и обманом.

      Последующие месяцы муштры прошли как в тумане, из которого проглядывали вехи побоев, угроз и недосыпа. Много раз представлялась возможность сбежать, но Кесри хорошо усвоил, что идти ему некуда и просить о помощи некого. Наконец настал день, когда на плацу были зачитаны первые четыре пункта воинского устава касательно дезертирства, и перед полковым знаменем новобранцы приняли присягу. Отныне жизнь их стала чуточку легче, ибо теперь они считались полноценными