Прощай, Олимп!. Максим Светлорусов

несмотря на такую несуразность, этот человек был на своем месте. Он обладал редким талантом собрать что-либо из ничего, это был местный «Кулибин», человек с золотыми руками, и за это ему можно было многое простить. Именно благодаря его рукам теоретические изыскания профессора обрели жизнь в виде лабораторного оборудования. Главным же его недостатком, по мнению самого Виктора Ивановича, было странное, даже болезненное желание хохмить или каким-либо прочим способом привлекать внимание к своей персоне. Уж очень он любил публичность, чем и пользовался сейчас без зазрения совести:

      «…Щебень подвезли вовремя, на площадке царило благорастворение воздухов, и сердце отца Михаила билось в такт сваебитной машине…» – продолжал Саша под одобрительные смешки аудитории.

      Но тут кто-то (а, может, и все разом) заметил, что на мероприятии присутствует заведующий кафедрой. Одно можно сказать точно: все разом вдруг вспомнили про срочные и неотложные дела первостепенной важности. Поглядывая на часы и пристраивая окурки под фикус, собрание стремительно таяло, пока не остался один «столб» с «вороной» на макушке, да и тот уже было собирался покинуть заведение. Профессор смотрел на него внимательно и нарочито долго. Заведующий лабораторией сглотнул.

      – Александр Павлович, пойдемте ко мне, нужно поговорить.

      – Сделаем! – выдал свое всегдашнее Дрынов.

      Профессор направился в кабинет, а за ним под веселыми взглядами расходящихся по рабочим местам сотрудников, явно ожидающих комичной концовки всей этой околокнижной истории, следовал озадаченный возмутитель спокойствия.

      Виктор Иванович устроился за своим столом. Дрынов остановился напротив, потискивая в руках небольшую книжку в мягком переплете.

      – Что это Вы, Александр Павлович, такое интересное читаете? – с легкой усмешкой спросил Профессор. Его лицо и голос выражали праведное и немного ироничное возмущение – возмущение школьного учителя, который вывел шалопая к доске и уже потянулся к ведру с розгами. Вся эта история была как нельзя кстати, хотя он и не любил пользоваться подобным приемом, но раз уж так вышло…

      – А, это? – Улыбнулся Дрынов и показал томик, на обложке которого красовалось название: «ПроРаб Божий». – Это… история о прорабе, который на стройплощадке нового микрорайона чудом уцелел при падении плиты, скоропостижно уверовал, был рукоположен и назначен настоятелем новой, там же строящейся церкви. Ну, и, собственно, по совместительству – прорабом на ее стройке. – Закончил он, расплывшись в улыбке. Книга ему явно нравилась.

      – Мда… – задумчиво произнес профессор, глядя в сторону, – стоит только заняться окормлением гетто, как тут же тебя поднимут на смех. Впрочем, может, это и справедливо…

      – Так в том-то и дело, что здесь описано все, как есть на самом деле, в жизни, и… – Дрынов пустился было пояснять социальную подоплеку религиозной сатиры. – Вы посмотрите…

      Но его улыбка сползла