Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

вы мне рот не затыкайте!

      – С первого по десятое, – ровным голосом сообщил Портнов.

* * *

      В вестибюле, перед стеклянной будкой вахтерши, ее ждал Костя. Заканчивался перерыв, по лестницам и холлу сновали первокурсники, толпой стояла группа «Б» перед входом в первую аудиторию. Третьекурсников не было, и, как всегда после зимней сессии, институт казался опустевшим.

      – Привет, – сказал Костя.

      – Привет, – отозвалась Сашка.

      – Захар срезался.

      – Что?!

      – Перед началом пары Портнов сказал…

      – Он чувствовал, – пробормотала Сашка. – Он приходил ко мне… попрощаться.

      Костя дернул кадыком:

      – Почему это… почему именно он, ты не знаешь?

      Сашка стояла, опустив руки. Надо было идти наверх, на третий этаж, переодеваться на физкультуру, через пять минут звонок…

      – Костя… Скажи Димычу, что я не приду.

      – Портнов будет штрафовать за пропуски физры, он так сказал.

      – Мне плевать.

      – Саш…

      – Извини, я пойду.

* * *

      – Алло.

      – Привет, – сказала Сашка и кашлянула, чтобы очистить голос. – Привет, мама.

      – Привет, – отозвалась мама после крохотной паузы. В трубке было слышно, как плачет младенец.

      – Как вы там? – торопливо спросила Сашка. – Как… малой?

      – Нормально, – сказала мама сухо. – Беспокойный. Говорят, это газики.

      – Ну, – сказала Сашка и запнулась. – У меня тоже все хорошо.

      – Извини, – сказала мама. – Он плачет, не могу говорить.

      И повесила трубку.

* * *

      Она вошла в четырнадцатую аудиторию в пятнадцать двадцать, согласно расписанию. Стерх сидел за преподавательским столом, перед ним стопками громоздились книги, толстые тетради, разрозненные листы формата А4. Он не поднял головы при Сашкином появлении и не ответил на ее приветствие.

      Она прикрыла за собой дверь и так и осталась стоять на пороге.

      Над окном бахромой нависали сосульки. Солнце просвечивало их насквозь, на остриях набрякали капли и срывались, сверкая, вниз, исчезали из виду. Прошла минута. Потом вторая. Сашка привалилась спиной к дверному косяку. У нее ослабели колени.

      Острый подбородок Стерха почти касался широкого узла на серо-голубом, с металлическим блеском галстуке. Склонив голову, он делал пометки в журнале – как будто Сашки здесь вовсе не было. Может быть, он хотел, чтобы она попросила прощения. Или наказывал ее этим длинным молчанием. Или в самом деле так презирал, что даже не хотел замечать.

      Сашка смотрела на свои руки. Ногти удлинялись с каждой секундой. Кожа на щеках стягивалась, с ней тоже что-то происходило. Сосуды пульсировали, и каждый толчок сердца отзывался сухим щелчком в ушах.

      – Вам повезло, что брат ваш еще очень мал. Будь он старше хотя бы на неделю, полное восстановление оказалось бы невозможным. Ребенок остался бы инвалидом без надежды на коррекцию.

      Стерх говорил, не глядя на нее, по-прежнему вглядываясь