Ва-банк. Анри Шарьер

повидаться с приятелем, да и к Марии тоже тянуло. Мы с ней не виделись уже неделю. Я чувствовал потребность в ее близости и морально, и физически. На попутном грузовике я добрался до Кальяо.

      Шел проливной дождь, когда я ступил на крыльцо дома. Был час дня. Все, кроме Марии, сидели за столом. Она встретила меня у двери:

      – Почему ты так долго не приезжал? Целую неделю! Промок до нитки! Ну, иди переоденься сначала.

      Она увела меня в комнату, раздела и вытерла насухо большим полотенцем.

      – Ложись в кровать, – потребовала она.

      Мы предавались любви, нисколько не заботясь о том, что за дверью, в другой комнате, нас с нетерпением ждали остальные. Заснули как убитые. И только ближе к вечеру нас осторожно разбудила Эсмеральда, зеленоглазая сестра Марии.

      Ужинали всей семьей. Хосе-пират предложил прогуляться.

      – Энрике, ты писал начальнику, чтобы он запросил Каракас об отмене ограничения в перемещении для тебя?

      – Да, Хосе.

      – Пришел ответ из Каракаса.

      – Положительный или отрицательный?

      – Положительный. Ограничение снято.

      – Мария знает?

      – Да.

      – Что она говорит?

      – Что ты твердишь ей все время, будто не можешь оставаться в Кальяо. Когда намерен отчаливать? – поинтересовался Хосе после минутного молчания.

      Хоть я и обалдел от этой новости, но тут же без лишних раздумий ответил:

      – Завтра. Шофер, который меня подкинул сюда, сказал, что завтра он едет в Сьюдад-Боливар.

      Хосе опустил голову.

      – Amigo mio,[13] я тебя обидел?

      – Нет, Энрике. Ты же всегда говорил, что не останешься здесь, но бедная Мария! И горе мне!

      – Пойду поговорю с шофером, если разыщу.

      Водителя я нашел. Договорились, что отъезжаем завтра в девять. Поскольку у него уже был один пассажир, Пиколино должен был ехать в кабине, а я – в кузове на пустых бочках. Я побежал к начальнику, и он вручил мне документы. По-человечески дал несколько добрых советов и пожелал удачи. Потом я обежал всех, кого знал в Кальяо и кто не отказал мне в дружеской поддержке и помощи.

      После этого помчался в Караталь забрать кое-какие вещи. На прощание мы обнялись с Шарло. Оба были взволнованы, Кончита плакала. Я поблагодарил их за гостеприимство.

      – Пустяки, друг. Ты бы сделал для меня то же самое. Удачи тебе! Если будешь в Париже, передавай от меня привет Монмартру.

      – Я напишу.

      Симон, Александр, Марсель, Андре – все пришли попрощаться. Я полетел обратно в Кальяо. Шахтеры, искатели алмазов и золота – мои товарищи по работе, все они, мужчины и женщины, нашли для меня сердечные слова. Все желали мне удачи. Я был очень растроган и еще раз убедился: обзаведись я домом и хозяйством с Марией, так же как Шарло и другие, мне никогда было бы не вырваться из этого рая.

      Самым тягостным было расставание с Марией.

      Наша последняя ночь любви, со слезами на глазах, превратилась

13

Друг мой (исп.).