Ва-банк. Анри Шарьер

мы с Пиколино приехали в Кальяо.

      – Дай я тебя поцелую, – обратилась к ней Кончита. – И правда, ты красивая, как и говорил Папийон.

      – Какой Папийон?

      – Это я – Энрике, или Папийон, что одно и то же. Садись со мной рядом на диван и рассказывай.

      Кончита лукаво улыбнулась и сказала:

      – Думаю, мне незачем куда-то ходить.

      Мария осталась на ночь. В ее любви еще сквозила робость, она дрожала всем телом от малейшего прикосновения и ласки. Я был ее первым мужчиной. Теперь она спала. Чтобы ее не беспокоил резкий свет лампочки, я зажег две свечи. Они почти догорели. В их слабом мерцании красота молодого тела проступала еще явственнее и было видно, что девичьи груди еще несли печать наших ласк. Я осторожно поднялся. Хотел подогреть немного кофе и посмотреть на часы. Четыре часа. Нечаянно я уронил кастрюльку и разбудил Кончиту. Она вышла из комнаты в халате.

      – Ты хочешь кофе?

      – Да.

      – Для тебя одного, разумеется. Она, поди, спит без задних ног с ангелами, с которыми ты ее познакомил.

      – Ты дока в этом деле, Кончита.

      – В жилах моего народа течет огонь. В этом ты сам должен был убедиться сегодня ночью. Мария наполовину индианка, на четверть негритянка, а в остальном испанка. Если уж ты такой смесью недоволен, тогда можешь идти и вешаться, – добавила она смеясь.

      Великолепное солнце уже поднялось высоко и приветствовало пробуждение Марии. Я отнес ей кофе в постель и не смог удержаться от вопроса:

      – А дома не беспокоятся о твоем отсутствии?

      – Сестры знали, что я пошла сюда. Значит, отец узнал об этом часом позже. Ты не прогонишь меня сегодня?

      – Как можно, милая! Я сказал только, что не хочу обзаводиться своим домом. Но это совсем не значит, что я хочу прогнать тебя. Это совершенно разные вещи. Оставайся столько, сколько тебе захочется.

      Приближался полдень. Я должен был отправляться на рудник. Мария решила съездить домой на попутной машине, а вечером вернуться.

      – Ну, приятель, вижу: сам нашел девчонку! То, что надо! Лакомый кусочек. Поздравляю, старина!

      Шарло произнес это по-французски, стоя на пороге комнаты в пижаме. И добавил, что, поскольку завтра воскресенье, не мешало бы спрыснуть мою женитьбу. На том и порешили.

      – Мария, скажи отцу и сестрам, чтобы приходили к нам в воскресенье. Все вместе и отпразднуем. А сама приходи, когда захочешь. Будь здесь как дома. Счастливо поработать, Папи! Обрати внимание на третий насос. А после работы к Симону заходить необязательно. Не стоит заглядываться на его барахло, которое он стережет из рук вон плохо. Когда сам не видишь такого безобразия, то и на душе легче.

      – Ах ты, старый плут! Ладно, не пойду к Симону, не беспокойся, дружище. Чао!

      Мы с Марией прошлись по деревне в обнимку, чтобы местные девчонки видели и знали, что она моя жена.

      Насосы работали отлично, даже третий не барахлил. Но ни горячий воздух, ни влажность, ни тарахтение двигателя не мешали мне думать о Шарло. Он понял; от него не скроешь, почему я хожу задумчивый. Старый плут быстро догадался, что всему виной груда золота. Симон наверняка передал ему наш