Сладких снов. Андерс Рослунд

должны были оставить нас в покое, вас просили об этом! Всему этому пора завершиться, ради нашей семьи… Ради Якоба…

      – Нет.

      – Нет?

      – Я все еще не понимаю, что вас так разозлило. Я всего лишь делаю свою работу, что в этом может быть плохого? Я здесь как представитель полиции, ради вашей дочери. Я…

      – Мы уходим.

      Йенни схватила инспектора за рукав, прервав его отчаянную попытку объясниться.

      – Чего я точно не хочу, так это причинять людям беспокойство. Мы уходим отсюда, и немедленно.

      Она потянула Гренса за руку – прочь от отца с усталыми глазами, полными гнева и отчаяния, прочь от гроба, покрытого пестрыми цветами. Они пересекли лужайку, ставшую скользкой после дождя, мимо часовни и будки с инструментами кладбищенских рабочих, к дороге. У самых ворот она остановилась.

      – Это правда?

      Резкий шепот, словно выплевывая слова.

      – Правда то, что говорил ее отец? Они просили оставить их в покое?

      Гренс молчал, потому что ответ был очевиден.

      – Я ввязалась в это, потому что ваше начальство и коллеги не хотели заниматься закрытым расследованием, и сделала это ради ее безутешных родных. Ради моей Альвы. Я думала, вот, наконец, объявился полицейский, который жертвует своим временем ради тех, кто нуждается в его помощи. И вот теперь я узнаю, что именно ее родные не желают продолжения расследования! Что это они просили вас оставить их в покое.

      Инспектор молчал. Никогда еще траурный костюм не был ему так тесен.

      – В следующий раз, когда увидите меня на кладбище, не приближайтесь. Держитесь подальше, прошу вас. И не звоните мне больше. Давно я не оказывалась в таком глупом положении.

      Она зашагала прочь, широко и решительно. Даже этой походкой – уверенным ритмичным стуком – напоминая Анни. Свернула в сторону дорожки для кладбищенских служителей, где, как догадывался Гренс, припарковала свою машину.

      Гренсу идти было некуда. Дождь усилился, но он этого не замечал. Подождал, пока последние живые покинут территорию кладбища, и вернулся к могиле Линнеи. Оба рабочих, словно соревнуясь в скорости, спешили сровнять с землей то, что должно было символизировать смерть маленькой девочки.

      – Привет.

      Гренс испуганно оглянулся.

      – Я кое-что здесь забыл.

      Якоб. А рядом в траве плюшевый мишка с красным бантом в горошек. Как видно, мальчик хотел опустить его в могилу, но передумал.

      – Вы ведь полицейский, правда?

      – Правда. Я полицейский. И приходил к вам домой по полицейскому делу.

      – И вы найдете ее?

      Взгляд – уверенный, устремленный в глаза комиссара снизу вверх.

      Сам Гренс не чувствовал в себе такой уверенности, тем не менее кивнул:

      – Да.

      Нужно же было что-то ответить.

      – Я обязательно…

      …и сделать это иначе было невозможно:

      – …найду ее.

      Он не стал добавлять «живой и невредимой».

      – Это хорошо. Все говорят, что она уснула навсегда,