Сладких снов. Андерс Рослунд

Супруги хорошо чувствуют момент, когда надо сменить друг друга.

      – Вы сказали все, что хотели. А мы разъяснили свою позицию и теперь просим вас оставить нас в покое.

      – Но чем может помочь мальчику, если его сестру объявят умершей?

      – Вы слышали, что я сказала?

      Она сорвалась. Делового тона как не бывало.

      – У нас не осталось сил! За эти три года мы прошли через все. Видели и слышали все, что только может сделать с беззащитным ребенком взрослый человек.

      С каждой фразой женщина все больше приближается к комиссару, и последние слова выкрикивает ему прямо в лицо:

      – Линнея каждый день умирала у меня на руках!

      Когда пару минут спустя Гренс снова вышел на августовский воздух, было так же тепло и тихо, как и когда он входил в дом. Комиссар словно шагнул в чьи-то объятия. Как будто все, что только что так его волновало, осталось за закрытой дверью и не имело доступа к жизни, которая снаружи шла своим чередом. Он прошел между валяющимися на плитке двора игрушками и велосипедами и оглянулся, как только достиг улицы. Три пары глаз пристально смотрели ему вслед. В окне наверху – маленький мальчик, ни на минуту не усомнившийся в том, что его сестра жива. В то время как внизу, на кухне, стояли его родители, мать с отцом, решившие, что ей пора умереть.

* * *

      Я спала, это точно. Сначала смотрела на облако, в которое мы влетели, а потом уснула. Когда проснулась, все вокруг было синим. Небеса – это как в раю. Я в небе! Обязательно расскажу об этом Якобу. Он, наверное, тоже ждет меня там. Поэтому мы и не встретились на выходе из большого магазина.

      Похоже, я все-таки по нему скучаю.

      Только совсем немножко.

      Пустой гроб.

      До сих пор Гренсу не приходилось участвовать ни в чем подобном, а ведь комиссар криминальной полиции имеет дело со смертью едва ли не каждый день.

      Он хорошо понимал, что имели в виду родители Линнеи.

      Может даже, понимал, что они чувствовали.

      Линнея каждый день умирала у меня на руках.

      Тем не менее распахнул дверь кабинета Эрика Вильсона и, продолжая идти прямо на него, заговорил, прежде чем шеф успел положить трубку телефона.

      – Дайте же мне время.

      Вильсон раздраженно замахал руками, прижал палец к губам.

      Но Эверт Гренс, похоже, не был настроен разговаривать на языке жестов.

      – Неделю? Четыре? Больше?

      Теперь шеф положил трубку, оборвав невидимого собеседника на полуслове. И выглядел не особенно довольным.

      – Как ты думаешь, для чего я закрылся у себя в кабинете? У меня был важный разговор. Я специально задерживаюсь на работе дольше других, чтобы уладить дела, требующие уединения. И именно в это время ты, Гренс, врываешься ко мне и хочешь…

      – Три недели? Четыре? Больше?

      – …хочешь, чтобы я выслушал тебя, так? Чтобы ради тебя изменил свои планы?

      – …потому что я с самого начала был уверен, что следствие не использовало всех возможностей! – пытался перекричать его Гренс.

      Она где-то там, живая или мертвая.

      – Сядь,