Эта жестокая грация. Эмили Тьед

вестибюля у храма, и ее сердце ушло в пятки.

      Она никогда прежде с ними не конфликтовала. По большому счету она не перечила никому. Люди давали указания, и она их исправно выполняла. Без исключений. Она даже не представляла, как с ними спорить, не то чтобы побеждать.

      Томо и Рената к этому моменту должны были стать лишь поддержкой, время от времени дающими советы Алессе и ее Фонте. Но, поскольку Алесса до сих пор была одна – а военные скорее боялись ее, нежели уважали, – наставникам пришлось взять на себя куда больше обязанностей, и чувство вины не позволяло ей становиться большей помехой, чем она уже была.

      Но все изменилось.

      – Финестра? – позвал ее Томо.

      – Сейчас подойду. – Она отпирала ворота в разы медленнее.

      Алесса могла бы всучить Данте несколько монет и сопроводить к ближайшему выходу. Томо и Рената ни за что бы не узнали о случившемся, продолжили бы жить, как и прежде.

      Когда женщина метнула ей в голову кинжал.

      Когда Томо и Рената обсуждали ее убийство как само собой разумеющееся.

      Когда мужчина пытался выдавить из ее тела последний выдох. Мужчина, который, вероятно, до сих пор расхаживал по Цитадели.

      Она могла бы отослать Данте и смириться с судьбой… или могла стоять на своем до конца.

      – Запри за мной и уходи, – прошептала она и бросила ему ключи.

      – Куда уходить? – Он поймал связку одной рукой.

      – Куда угодно. Главное, не снимай повязку. – Она махнула рукой, как будто прогоняла его, но он лишь склонил голову, словно сбитая с толку собака. Алесса считала, что прозвищем Волк его наградили в качестве комплимента, однако теперь в этом сомневалась. – Встретимся наверху, когда я закончу.

      – И что мне делать до тех пор?

      – Не знаю. Что пожелаешь.

      Она понятия не имела, чем занималась стража. Если они шарахались от нее, Алесса затаивала обиду, но редко задумывалась о них в ином ключе. Десятки людей, ежедневно марширующих на нижних уровнях, едва ли занимали ее мысли. И ей, человеку, который ненавидел чувствовать себя невидимкой, от этого осознания стало неуютно.

      – Подружись с другими стражниками, что ли, – предложила она.

      Он скривил губы в отвращении.

      – Пойду разнюхаю обстановку и выясню, кого следует опасаться.

      – Отличная идея. – От воспоминаний о тяжелых ботинках и беспощадных руках у нее скрутило желудок.

      – Совет ожидает, Финестра, – крикнула Рената. – Надеюсь, ты приняла решение.

      «Если не ты перепишешь правила, тогда кто?»

      – Приняла, – прошептала она, а потом повторила громче: – Я приняла решение. – Она взмолилась, чтобы никто не услышал в ее голосе колебаний.

      Данте посмотрел на нее так пристально, что она испугалась, а не видит ли он ее насквозь?

      Тринадцать

      L’occasione fa l’uomo ladro.

      Плохо не клади, вора в грех не вводи.

      – Мы собрались сегодня здесь, чтобы заключить священный союз и завершить божественный круг… – Падре Калабрийский говорил бы целый день, только дай ему волю.

      Храм выглядел не так торжественно,