Эта жестокая грация. Эмили Тьед

ныть, пока я не вывел тебя отсюда.

      – Разве ты не слышал? – Алесса вскочила с дивана. – Он пытался меня убить.

      Лоренцо лишь смачно сплюнул на пол.

      – Так дала бы ему довести дело до конца.

      Оцепенев, она наблюдала за тем, как ее личный страж то ли тащил, то ли нес на себе ее несостоявшегося убийцу. Они покинули комнату, и две идентичные пары обуви скрылись за углом.

      Стены сжимались, словно намеревались задавить ее, и Алесса бросилась в коридор, чтобы отыскать себе безопасное место, которого не существовало в природе.

      Разум твердил ей кричать, звать на помощь, требовать, чтобы советники и капитан Папатонис собрали у ее дверей батальон стражников. Однако существовала вероятность, что ее и не планировали защищать. Возможно, советники и капитан сами и отдали приказ убрать ее. Удивятся ли они, услышав о произошедшем… или разочаруются, увидев ее живой?

      Насколько далеко простирается предательство?

      Ей хотелось пуститься бежать, спрятаться, стать настолько маленькой, чтобы никто ее не нашел. Но бежать было нельзя, а спрятаться она могла лишь в крошечной часовне у холла, отведенной для ежедневной молитвы Финестры. Где Алесса и укрылась, заперев двери изнутри и рухнув на пол, прижимаясь разгоряченной щекой к холодному камню. Зажмурившись, она избавилась от необходимости глядеть на фрески с изображением ее предшественниц во всей их победоносной красе.

      Никто за ней не пришел.

      Алесса открыла глаза, в которые будто песка насыпали, и воззрилась на выложенную в полный рост мозаику идеализированной Финестры. Ангельской. Идеальной. Безмятежной. Ухудшающей настроение в лучшие дни.

      При таком тусклом свете прочесть надпись, нимбом окружающую благословенную голову Финестры, было невозможно, но Алесса заучила слова наизусть.

      Benedetti siano coloro per cui la finestra sul divino è uno specchio.

      «Благословенны те, для кого окно в божественное – зеркало».

      Будь у нее зеркало, она бы разбила его и зазубренными осколками вырезала каждый опаловый зуб.

      Благословенная. Как же, счастливейшая девушка в мире, что ежедневно отбивается от убийц, дабы дожить до сражения с роем демонов, мечтающих вгрызться в ее кости.

      Стены, пол и потолок крошечной часовни были украшены стеклянной плиткой и драгоценными камнями, хотя в полумраке отличить их от сланца получалось с трудом. Давным-давно некий бедный художник потратил годы на создание мозаик, рассказывающих историю Саверио, всего для одного зрителя проделал колоссальную работу, которую в едва освещенном помещении даже не разглядеть, разве что смутные очертания.

      Энергосистема Саверио за последние несколько веков пришла в негодность: провода, тянувшиеся от ветряных мельниц до города, перегрызали паразиты, а саверийцы не способны были производить те же материалы, что и их предки, поэтому Алесса даже не потрудилась рассказать кому-нибудь о том, что лампочки по периметру часовни перегорели, потухнув одна за другой. Казалось вполне уместным, что помещение погрузилось во мрак именно во время ее избрания.

      Ониксовый