Король на краю света. Артур Филлипс

и Испании, то-се про короля Якова Шотландского и Елизавету. Но больше всего разговоров было о лошадях – у кого они самые быстрые, красивые, смелые. Эта тема грозила привести к ссоре, но всякий раз в преддверии настоящего боя с трудом заключали перемирие.

      Эззедин встал из-за стола по приглашению доктора Ди, чтобы осмотреть его библиотеку. У Ди была книга на арабском языке, и он хотел, чтобы Эззедин прочитал ему отрывок. Это оказался Аверроэс ¹⁷. Пока они возвращались к столу, состоялся короткий разговор об Эззедине: не сможет ли доктор в свободное от посольских дел время обучить Ди читать и писать по-арабски?

      – Вы согласились стать его учителем? – спросил бин Ибрагим.

      Эззедин ответил осторожно, опасаясь чего-то в голосе мужчины, опасаясь, что он преступил черту.

      – Я сказал, что подумаю об этом.

      Ложь прозвучала неправдоподобно даже для его собственных ушей.

      – Думаю, отличная идея.– Джафер казался почти спящим.– Регулярно проводить тесные совещания с доверенным колдуном королевы… Умно! А когда вы вернулись к компании за столом?

      Эззедин испытал двойное облегчение: уроки арабского, которые он уже начал с восторгом и удовлетворением, были разрешены; и у него имелось еще одно четкое воспоминание о застольной беседе, которое он теперь мог передать бин Ибрагиму. Он чувствовал себя почти довольным от того, что мог предоставить этому человеку желаемое.

      – Один молодой человек – кажется, поэт – хвастался, пытаясь произвести впечатление на людей постарше своими речами. Как дерзкий ребенок.

      – На какую тему?

      Теперь Эззедин все вспомнил отчетливо.

      – Он сказал, что христианская священная книга – ложная. Что еврейские книги тоже фальшивые. Что это всего лишь истории, в которых нет ни слова правды; рассказы о мошенниках и грязных людишках. Да, он так выразился: «грязные людишки».

      Бин Ибрагим с интересом приоткрыл один глаз.

      – Кто-нибудь из гостей с ним согласился?

      Некоторые. Другие неодобрительно покачали головами. Отдельные реплики звучали слишком быстро, чтобы Эззедин успевал их понимать. Кое-кто из гостей – рыцарей и лордов – смеялся и подбадривал поэта в его словоизлияниях.

      – «Моисей был фигляром» ¹⁸,– сказал он, и другой мужчина, крупный мужчина, которого я видел при дворе, громко рассмеялся над этим.

      – А хозяин? Мастер Ди?

      – Он интересуется всем и готов выслушать любого, даже если не согласен с ним. Он признает наших врачей своими учителями, математиков и астрономов – тоже.– Эззедин сделал паузу, вспоминая, что порадовало его этим вечером, а потом описал это с бездумной откровенностью: – Я подозреваю, что эти люди… изумляются слепоте своих собратьев-христиан. Возможно, они и есть те, кто мог бы узреть превосходство нашего образа жизни. Но в то же время, как мне кажется, они опасно близко подобрались к идеям иного рода. Некоторые обвиняют их в атеизме, хотя я не думаю, что они действительно…

      – Выходит, о мой достойный