Король на краю света. Артур Филлипс

прямиком в ноздри – и мы, находясь всего-то несколькими ярдами ниже, просим его сообщить нам, какова длина растущих там небесных волос.

      Эззедин никак не мог вспомнить имя этого человека. Ди только покачал головой, спокойно и неодобрительно, но явно готовый простить юношу, как прощают младенца, который перемазался в собственных испражнениях.

      – Кит – трудный мальчик,– сообщил Ди Эззедину с улыбкой, виноватым тоном.– Именно такие речи, как я уже говорил, нам нужны меньше всего.

      И все-таки сегодня в этом молодом человеке было что-то такое, что сразу же понравилось Эззедину, прежде чем внутри него зазвучал голос осуждения. Поэт богохульствовал, как будто ожидал, что его будут хвалить, а не карать – хвалить за мудрость и отчаянную

      дерзость. В обычных обстоятельствах (богохульство против Мухаммеда!) Эззедин был бы рад видеть его наказанным, но в нынешних условиях виделось нечто (богохульство против христиан, среди христиан!), позволяющее Эззедину взвесить ценность парнишки на каких-то других весах, не связанных с доктриной. А потом Кит вызвал у него симпатию. Ему понравилось желание юноши быть любимым, рассмешить доктора Ди – и тот на самом деле рассмеялся, качая головой в неубедительном порицании, а Кит все продолжал шутить и провоцировать, якобы опираясь на исторические свидетельства. За ужином он сказал (Эззедин забыл сообщить об этом бин Ибрагиму): «Знаете ли вы, что в Новом Свете есть народы, которые живут на земле уже более шести тысяч лет? Это больше, чем вся история человечества, изложенная в нашей невнятной книжке».

      Мальчик-жонглер на вершине башни крикнул вниз:

      – Господа! А вы сумеете поймать то, что прилетит из горних высей?

      С этими словами маленький циркач выпустил из верхней части круга один из мячиков, и три других слились в размытое пятно, похожее на нимб. Выпущенный мячик упал с неба, пролетев стрелой мимо трех тел и шести других мячиков. Эззедин попытался его поймать, но ему не хватало навыков в подобных упражнениях. Мячик упал между стоящими внизу, и его схватил поэт.

      Кит упрекнул доктора:

      – Ну что же вы его не поймали, сэр Турок? Даже паписты, которых мне доводилось встречать, время от времени не прочь изловить и пощекотать то один, то другой волосатый шарик.

      Эззедин попытался поиграть словами, вторя остроумию Кита:

      – Неужели для Бога земля – попросту детский мяч?

      – Нет,– промолвил поэт,– он считает ее всего лишь шариком навоза.

      Эззедин затаил дыхание, но в пределах слышимости не было никого из членов посольства, чтобы засвидетельствовать подобные речи.

      – Должен заметить, я тоже о ней невысокого мнения,– прибавил Кит.

      – А вас разве не накажут за подобные… заявления? – спросил доктор.

      – Конечно, он рискует,– хмыкнул Ди.– Просто считает, что обрел бессмертие благодаря друзьям.

      – О, люди без чувства юмора не настолько глупы, чтобы видеть во мне угрозу. Но если бы я им надоел, то сбежал бы с вами в Константинополь