Пятьдесят три письма моему любимому. Лейла Аттар

мне в кровь, захлестнула меня изнутри. Я отпрянула, но он не отпускал меня, удерживая на месте, пока его губы прижимались к моим. Жаркое, дикое счастье пузырилось в моих венах, пока он влек меня сквозь этот головокружительный ураган. Мои пальцы едва не выпустили папку, желая вцепиться ему в волосы и ощутить их упругость.

      Но, когда я совсем уж начала плавиться, он отстранился.

      Мои глаза распахнулись.

      – Спасибо. Это все, чего я хотел. – Он повернулся и вышел за дверь.

      Через несколько минут я услышала в кабинете Боба его голос, спокойный и холодный, как лед. Он просил показать ему ту или иную недвижимость.

      Господи. Я вертела на пальце обручальное кольцо до тех пор, пока кожа под ним не побелела. Как я могла? Как я могла, зная, что этими же губами он целовал Джейн? И Хизер. И Фелицию.

      Мои глаза защипало от слез.

      Что в этом Трое Хитгейте такого, что никак не отпускает меня?

      4. Земля и небо

      3 июля 1995 года

      – Добро пожаловать домой, – обняла я Джейн. – Выглядишь потрясающе.

      – Смотри, какой загар. – Она вытянула руки. – В Греции было чудесно!

      – Да и тут неплохо. – Я огляделась вокруг.

      Просторный бревенчатый дом, укрытый в потайной бухте на озере Бейс. Сквозь могучие сосны, растущие на берегу, посверкивала вода.

      – Он принадлежал семье Мэтта в трех поколениях. Будет так здорово провести тут лето.

      – А потом? – спросила я.

      – А потом у меня столько дел! Нам надо будет найти жилье. Потом я начну его обставлять. О, и еще мама Мэтта хочет, чтобы я помогла ей с благотворительностью. Можешь себе представить? Я вся такая светская?

      – У тебя отлично получится.

      Это было правдой. Между нами всего четыре года разницы, но мы с Джейн словно из разных миров. Она любила гламур и блеск, ужины с влиятельными людьми, я же предпочитала тихие домашние вечера, простые ритуалы – уложить детей спать, разобрать свежевыстиранное белье, сварить ароматный домашний суп.

      Мы обернулись на скрежет шин по гравию. К дому подъезжала машина. Силуэт водителя – узкая талия, широкие мускулистые плечи – невозможно было спутать ни с кем.

      Я с силой втянула воздух. Прошло несколько недель. Кожа Троя потемнела, как будто он проводил время на солнце. Он направился к нам своей ленивой расслабленной походкой, затянутый в узкие джинсы и черную майку.

      – Трой, тебе удалось! – Джейн бросила накрывать на стол и побежала к нему навстречу.

      – Друзья? – она чмокнула его в щеку.

      – Друзья, – ответил он.

      Его глаза скользнули по длинному столу под дубом и замерли на мне.

      – Мило, – сказал он, но смотрел при этом не на старинные лампы на столе, не на кувшины, в которых стояли яркие подсолнухи.

      Он оглядел меня – от красного платка, подвязывающего волосы, до белого летнего платья и плетеных сандалий.

      – Привет, Шейда!

      – Трой. – Кивнув, я занялась сервировкой стола.

      – О, прекрасно, – сказала Джейн, глядя на подъезжающий фургон. –