Подкова для черепахи. Евгений Александрович Минин

вне видимости и слышимости старого отшельника, Квасунт наконец-то смог расслабиться и вылить накопившееся на Кузнеца и Искора.

      – Это самое большое разочарование за всё наше путешествие! – зашелестела книга. – Как можно было из встречи с воллами, другим героем и брагой сделать настолько унылый подвиг? В другой раз я добавлю что-нибудь от себя.

      – Как добавил на битве при монстропаде? – Кузнец стянул с ноги башмак и швырнул его в книгу.

      – Я проверил все варианты событий, и моё участие никак не повлияло на ранение Искора.

      – То, что мне пришлось драться с Низвергом, тоже не твоя заслуга?

      – Конечно, моя! А вот то, что ты лёг на лопатки, полностью твоя.

      – Думаете, мы ещё встретимся с Низвергом? – спросил Искор.

      – Зачем? – удивился Кузнец.

      – Разве ты не хочешь поквитаться с ним?

      – Пацан, наши приключения закончатся в том месте, где мы снова встретимся с Низвергом. Надейся, что наши пути не пересекутся, если хочешь ещё побродить по Яме.

      Такие слова испугали Искора, и он ушёл в тот маленький мирок, которым жил внутри своего капюшона. Уловив возможность, Кузнец тут же улёгся в кровать и задул свечу на прикроватном столике. Его сон прервало кряхтение Квасунта.

      – Ну отстань.

      – Пожалуйста, Квасунт. Я не хочу спать.

      – А я хочу. Между прочим, я тоже устаю. Был бы мной, знал бы, как непросто жить бок о бок с людьми.

      Кузнец поднялся на локти и увидел, как Искор пытается открыть книгу, но толстая обложка не поддаётся его усилиям.

      – Тише вы.

      – Понял! – впервые, как показалось Квасунту, он согласился с Кузнецом.

      Трактирщик в отставке откинулся обратно и быстро заснул.

      Со стороны Буерака в Трёхпалый перекрёсток прибыла повозка, запряжённая одной-единственной уставшей страрысью. По виду казалось, что это последняя ночь этого зверя. Сам извозчик был жутко напуган. Он мямлил что-то невнятное и постоянно оглядывался. Даже сидя в таверне и выпивая брагу, он время от времени поглядывал через плечо.

      Его имя узнают намного позже и не в этом городе, когда он, так и не оправившись от своего страха, бросив торговлю и погрузившись в новое самоучение, создаст шкалу измерения скорости перемещений. Начав измерения от пышков в буб, он быстро понял, что считать такое смогут редкие торговцы, и тогда перешёл к измерению окружности обычного колеса, которое, к удивлению самоуча, оказалось примерно одинаковым на всех повозках. Взяв один оборот колеса за основу, он целый день кружил на повозке, запряжённой одной выспавшейся страрысью, и завязывал узелок каждый буб пути, записывая, сколько оборотов сделало колесо за это время. Спустя две недели подсчётов он так устал, что собрал приспособление, похожее на ткацкий станок, и приспособил его под телегу. А уже к следующему монстропаду он установил подобные устройства на всех телегах небольшого городка, в котором поселился. К концу того сезона все извозчики мерили расстояние между городами в узлах, а скорость – в узлах в день. Примерно одинаковые