Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи. Марина Раку

уже однажды был совершен историей в отношении музыкальных сочинений и их авторов, определив список «классических шедевров», должен был быть проведен заново, а сам список подвергнуться ревизии. Но на сей раз в ускоренном темпе и в сжатые сроки. И критерием теперь становились не художественные совершенства, а идейная пригодность для революционного дела.

      В контексте советской культуры 1920-х годов стратегия РАПМ, нацеленная на решительный отбор художественного наследия, в большей степени соответствовала смыслу идеологических призывов вождей, которыми, как говорилось выше, руководствовались в поисках оснований для своей идейно-эстетической платформы обе группировки. Бухарин со ссылкой на вождя напоминал:

      Однако было бы абсолютно несправедливо изображать дело так, будто бы Ленин считал необходимым простой перенос буржуазной культуры к нам во всей ее целости и неприкосновенности. Такой установки у него не было. Ленин неоднократно говорил, что надо заимствовать то, что полезно пролетариату, решительно отметая все вредное60.

      Дело это оказалось более сложным, чем представлялось вначале: идейные и утилитарные возможности классической музыки еще предстояло выявить. И на восьмом году Октября звучали сетования:

      С первых лет революции мы говорим о «музыкальном наследстве» – об отборе из этого наследства, пригодного для нас и т.д. Пока все это остается словами, не претворившимися в дело61.

      Оценка «полезности» или «вреда» музыки того или иного классика для нового общества на протяжении 1920-х – первой половины 1930-х годов оставалась предметом активной полемики. Созвучность современности – характерный критерий, вошедший в плоть и кровь музыкальной публицистики 1920-х годов. Им поверялась значимость самых разных имен.

      Именно с редукции списка имен и началась история отношений новой власти с классическим музыкальным наследием.

      Глава I

      ТРУДНЫЙ ВЫБОР ПРЕДТЕЧ

      Курс на редукцию культурного наследия был взят на самом высоком уровне уже в первый год пребывания большевиков у власти. На заседании Совнаркома 17 июля 1918 года заслушан доклад известного историка М.Н. Покровского об установке памятников пятидесяти «учителям социализма». По предложению московской художественной коллегии при Народном комиссариате по просвещению, изложенному в докладной записке в Совнарком за подписью завотделом ИЗО В.Е. Татлина и секретаря С.И. Дымшиц-Толстой, опубликованной в «Известиях» 24 июля 1918 года, в число композиторов, удостоенных подобной чести, должны были войти Бетховен, Мусоргский, Глинка62, Скрябин, Чайковский, Римский-Корсаков, Бородин и Шопен. 30 июля 1918 года СНК принимает постановление «О проекте списка памятников великим деятелям революционного движения, философии, науки, литературы и искусства», подписанное Лениным, а 2 августа «Известия» публикуют «Список лиц, коим предположено поставить монументы в г. Москве

60

Бухарин Н.И. Ленинизм и проблема культурной революции (Речь на траурном заседании памяти В.И. Ленина 21 января 1928 г.) // Бухарин Н.И. Избранные произведения / Под ред. Г.Л. Смирнова и др. М., 1988. С. 378.

61

Любимова Н. Рабочий и музыка // Музыкальная новь. 1924. № 10. С. 10. Н.В. Любимова – в 1924 г. член Ассоциации пролетарских музыкантов. Другие сведения не обнаружены.

62

Напомню, что в Петербурге к этому времени уже стояло два памятника Глинке: с 1899 г. – в Александровском саду перед Адмиралтейством (скульптор В.М. Пащенко, архитектор А.С. Лыткин); с 1906 г. – на Театральной площади (скульптор Р.Р. Бах, архитектор А.Р. Бах).