Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи. Марина Раку

за 1924 год передовица, подписанная Луначарским, назидательно иллюстрировалась портретами Пушкина и Чайковского и крупно выделенными тезисами: «Наша линия» – «Владимир Ильич говорит» – «Конечная цель» – «Приблизить массам» – «Сохраним культуру»12. Так кратко и наглядно формулировалась для рабочего люда культурная политика советской власти на седьмом году ее существования.

      Вопрос об экспроприации классического наследия в первые же пореволюционные годы стала важнейшей частью идеологической работы на художественном фронте. Особую роль он сыграл в деятельности двух центральных резко антагонистичных композиторских группировок 1920-х годов – начала 1930-х годов: РАПМ (Российской или Всероссийской ассоциации пролетарских музыкантов) и АСМ (Ассоциации современной музыки).

      РАПМ, вопреки созданной ей позже устойчивой репутации, не торопилась сбрасывать классику «с корабля современности». Уже первый журнал, выпущенный ассоциацией, манифестировал ее отношение к культуре прошлого статьей М.В. Иванова-Борецкого13:

      Как ни чужд по существу комплекс данных переживаний новому классу, искусственное сужение его художественно-музыкального кругозора не в интересах его музыкальной культуры. <…> Чтобы быть последовательными, надо предложить закрыть, например, музеи старинной русской иконописи. Таких предложений, однако, не делается, потому что ясно, что новое искусство будет создано новым человеком, иначе воспринимающим мир, чем «ветхий» человек, но усвоившим весь художественный опыт прошлого; а так как этот новый художник неминуемо, как и всегда, будет созвучен своему коллективу, то и коллектив должен быть широко приобщен ко всей музыкальной культуре прошлого14.

      А в числе первоочередных задач нового объединения один из ведущих активистов РАПМ Л.В. Шульгин15 называл

      <…> овладение наследством старой культуры, овладение ее техническим совершенством. В этом мы должны уподобиться нашему рабочему правительству. Завладев различными аппаратами нашей государственной власти, оно не разрушало и не отбрасывало их целиком16.

      Эта политика действительно последовательно пропагандировалась рапмовской прессой. По поводу «музыкального наследства» на ее страницах велась постоянная «разъяснительная» работа просветительского, но одновременно и пропагандистского характера. Биографии великих композиторов прошлого с точно выверенными акцентами на социальном происхождении и краткими – также социологического типа – характеристиками творчества регулярно появлялись в рапмовских журналах в первые годы существования ассоциации.

      Случалось, что рапмовская пресса выступала с критикой решений Главреперткома о запрещении отдельных сочинений и жанров. В № 1 журнала «Музыка и Октябрь» за 1926 год появилась резкая заметка А.А. Соловцова17 «Об усвоении старой культуры», где говорится о необоснованном запрещении «Лоэнгрина» Вагнера, об

12

Луначарский А.В. Задачи искусства // Рабочий и театр. 1924. № 1. С. 5 – 7.

13

Иванов-Борецкий Михаил Владимирович (1874 – 1936) – историк музыки, музыкальный критик и композитор. В 1896 г. окончил юридический факультет Московского университета. Композицией занимался у Н.С. Кленовского в Москве и у Н.А. Римского-Корсакова в Петербурге. В 1901 – 1905 гг. учился в консерватории во Флоренции (история музыки – А. Фалькони). Один из учредителей общества «Музыкально-теоретическая библиотека». С 1921 г. действительный член (и ученый секретарь) Государственного института музыкальной науки (ГИМНа), позднее – Государственной академии художественных наук (ГАХН, с 1930 г. – Государственной академии искусствознания, ГАИС). С 1922 г. профессор Московской консерватории (МГК), организатор научно-исследовательского отдела (МУНАИС – с 1923 г.), проректор по учебной работе (1929 – 1930), руководитель историко-теоретической кафедры и института аспирантуры (1932 – 1934). Принимал участие в ряде дореволюционных и советских энциклопедических изданий. Среди учеников – Д.В. Житомирский, Ю.В. Келдыш, Т.Н. Ливанова, Л.А. Мазель, А.А. Соловцов, В.Э. Ферман и др.

14

Иванов-Борецкий М. Пути музыки и революции // Музыкальная новь. 1923. № 1. С. 18. Закрытие музеев русской иконописи, которое казалось невозможным маститому профессору, было уже не за горами. Основанный в 1918 г. Московский Музей иконописи и живописи им. И.С. Остроухова прекратил свое существование уже в 1929 г.

15

Шульгин Лев Владимирович (1890 – 1968) – композитор, педагог и музыкальный деятель. В 1914 г. окончил Петербургскую консерваторию (композиция – Я. Витолс). После окончания работал в Пятигорске, в 1918 г. – в Ростове-на-Дону. С 1920 г. – инструктор по музыке в Политуправлении Красной армии, заведующий информационным отделом Пролеткульта. В 1921 – 1933 гг. – заведующий Агитационно-просветительским отделом Музсектора Госиздата, один из организаторов Ассоциации пролетарских музыкантов. Один из руководителей Объединения революционных композиторов и музыкальных деятелей (ОРКИМД, 1925 – 1929). Ответственный редактор журнала «Музыка и революция» (1926 – 1928). С 1934 г. – директор Музыкального техникума при Военной академии им. Фрунзе. С 1936 г. – директор и педагог Узбекской оперной студии при МГК, с 1938 – преподаватель Туркменской студии там же.

16

Шульгин Л. Современное музыкальное творчество и предпосылки нашей творческой работы // Музыкальная новь. 1924. № 4. С. 17.

17

Соловцов Анатолий Александрович (А. Громан, Громан-Соловцов А.Г., Ганс Сакс, 1898 – 1965) – музыковед и пианист. В 1931 г. окончил Московскую консерваторию (история музыки – М.В. Иванов-Борецкий, теория – Н.С. Жиляев). С 1924. – музыкальный критик, с 1926 г. – член РАПМ, в конце 1920-х – редактор на радио. Позже – преподаватель Московской консерватории, редактор журнала «Советская музыка» и Музгиза.