Отчаянные характеры. Пола Фокс

с ними общаться, и всё. Зима выдалась крайне неудачная. Ты бы видела всех этих людей у нас в приемной – армия нищих. Сегодня он заявил мне, что величественность нашего офиса подавляет некоторых его клиентов, и им будет гораздо комфортнее в его новой конторе. Потом он сказал, что я прогорю и закроюсь, если не настроюсь, как он выразился, на новую волну. Боже! Ты бы слышала его, прямо святой! Кто-то из его клиентов обвинил нашу секретаршу в расизме, потому что она попросила его тушить окурок в пепельнице, а не втыкать в ковер. А сегодня ему помогали паковать его чертовы коробки два мужика – на вид настоящие шпионы из комикса. Нет, мы не будем с ними общаться, и он может оставить себе эту лодку. Мне она никогда была не нужна. Одна морока с ней.

      Софи поморщилась, почувствовав волну острой боли. Он нахмурился, и она поняла: он подумал, будто она с ним не согласна. Надо сказать ему сейчас, какая разница. Вся эта история с котом – какая-то глупость. Сейчас, по прошествии получаса, она уже удивлялась, вспоминая свой ужас и чувство стыда.

      – Кот меня оцарапал, – сказала она.

      Он тут же встал и обошел вокруг стола.

      – Позволь, я взгляну.

      Она подняла руку. Было больно. Он коснулся нежно и обеспокоенно. У нее мелькнула мысль, что Отто рад выказать сочувствие лишь потому, что кот подтвердил правоту мужа насчет бродячих животных.

      – Ты ее промыла? Помазала чем-нибудь?

      – Да, да, – нетерпеливо ответила она, глядя, как кровь просачивается сквозь салфетку, и думая, что, если бы кровотечение прекратилось, то и говорить было бы не о чем.

      – Мне жаль, дорогая. Но кормить кота изначально была плохая идея.

      – Нет, не была.

      – Тебе больно?

      – Немного. Как укус комара.

      – Постарайся не трогать руку какое-то время. Почитай газету.

      Он убрал со стола, поставил тарелки в посудомоечную машину, переложил остатки печени в контейнер и замочил горшочек. Прибираясь, он время от времени оглядывался на Софи, которая сидела очень прямо, газета на коленях. Он был странно тронут ее необычной неподвижностью. Она как будто к чему-то прислушивалась, чего-то ждала.

      Софи сидела в гостиной и смотрела на первую полосу газеты. В руке начало пульсировать. Это всего лишь рука, говорила она себе, но чувствовала, что каким-то необъяснимым образом это повлияло на всё ее тело. Как будто она была смертельно ранена.

      В гостиную зашел Отто.

      – Что ты наденешь? – спросил он радостно.

      – Платье Пуччи, – ответила она, – хотя мне кажется, я слишком поправилась, чтобы его носить. – Она встала. – Отто, почему он меня укусил? Я его гладила.

      – Ты же сказала, что он тебя оцарапал.

      – Это неважно… Почему он это сделал?

      Они подошли к лестнице. Сквозь стеклянный с пузырьками викторианский шар, свисавший с потолка, струился мягкий маслянистый свет и сверкал на перилах из красного дерева. Они с Отто трудились целую неделю, снимая старую черную краску с перил. Это первое, что они сделали, когда купили этот дом.

      – Потому что он зверь, –