Отчаянные характеры. Пола Фокс

я его до этого по-настоящему? В предыдущих прочтениях он оставался для меня чем-то вроде шаблонного злодея, перебежчика, пропащего человека. Теперь он кажется мне почти таким же важным для истории, как и кот. Он единственный друг Отто; его телефонный звонок эскалирует финальный кризис; он приводит цитату Торо, давшую книге название; и он выносит зловеще точный приговор Бентвудам: они «увязли в тоскливом самоанализе, в то время как сам фундамент их привилегий выбивают у них из-под ног».

      Однако сейчас, по прошествии лет, я не уверен, что мне вообще нужны новые детали. Как Софи и Отто страдают от слишком тесного знакомства друг с другом, так и я теперь страдаю от того, что слишком много знаю об «Отчаянных характерах». Мои заметки и несущественные сноски выходят из-под контроля. При последнем прочтении я пометил как жизненно важные и ключевые огромное количество ранее пропущенных образов порядка и хаоса, детства и взрослости. Так как книга не длинная, а я прочел ее уже полдюжины раз, я уже близок к тому, чтобы назвать каждое предложение жизненно важным и ключевым. Такое необычайное богатство, конечно же, – свидетельство гения Полы Фокс. В книге нет ни одного лишнего или случайного слова. Строгость и плотность логики такого масштаба не бывают случайными, писатель не может достичь их, одновременно позволив себе расслабиться, а своим персонажам – ожить. Перед нами роман, воспаривший над всеми остальными произведениями американской реалистичной беллетристики со времен Второй мировой войны.

      Однако ирония такой насыщенности романа заключается в том, что чем лучше я понимаю значение каждого отдельного предложения, тем меньше я могу сформулировать, какому большому, глобальному смыслу служат все эти локальные значения. В конечном счете перегрузка смыслами вызывает некий ужас. Это сродни полному отсутствию смысла, как предлагает Г. Мелвилл в главе «О белизне кита» «Моби Дика». Отслеживание, расшифровка и упорядочивание смыслов жизни может поглотить собственно ее проживание. В «Отчаянных характерах» читатель не единственный, кто оказывается поглощенным. Сами Бентвуды – исключительно образованные, вполне современные существа. Их проклятие в том, что они слишком хорошо умеют читать самих себя – как литературные тексты, наполненные пересекающимися смыслами. В один зимний уикенд их поглощает и в конце концов полностью одолевает то, как самые обычные слова и мельчайшие происшествия могут казаться «предзнаменованиями». Огромное напряжение атмосферы книги является не просто следствием ужаса Софи, или того, что Фокс поэтапно отметает все возможные пути к спасению, или того, как она отождествляет кризис в супружеских отношениях с кризисом в деловом партнерстве и кризисом американской городской жизни. Больше, чем что-либо другое, это напряжение – неспешно надвигающийся гребень сокрушительной волны литературного значения. Софи сознательно и открыто ссылается на бешенство как на метафору своего тяжелого эмоционального и политического положения, а когда