Возвращение Орла. Владимир Алексеевич Фадеев

есть, что ж – голова не нужна?

      – Как не нужна? Мы же ей пьём.

      – Разве можно? Допускают?

      – Э, тёмный ты, дядь Серёжа, на нашу работу трезвых не допускают. Когда принимают, в анкете даже графа есть: пьёшь – нет. Если не пьёшь – не берут.

      – И что ж у вас там ларёк есть винный или как?

      – Зачем ларёк? Выдают. У нас с этим строго: на месяц на человека два литра спирта под роспись.

      – А кто не может, печень или там язва?

      – Тех отправляют лечить, в специальные клиники, лечат и снова – в бой. Нет, у нас не пить не положено.

      – Да я слышал, что винцо от этой вашей радиации первое дело.

      – И первое, и второе, и третье.

      – А как же бабы? Тоже пьют?

      – Баб у нас нет. Уборщицы-пенсионерки, которым уже не рожать.

      – А вам что – тоже не рожать? Как с этим? Говорят, ведь, того…

      – Тут уж ты выбирай: либо реактор, либо бабы. И потом, кто с водочкой дружен, тому х… не нужен, сам, небось, знаешь.

      – Да как сказать… У меня вон пять сынов да две девки, обе сами уж бабки. Правду сказать, в те поры и не пили, как ноноче.

      – А что так? Председатель не велел?

      – Он и сейчас не велит. Да как-то вот не было… Всё лето работали… да и зимой работали.

      – А теперь что, работы не стало?

      – Теперь вас вот возют, эвона армия, да толку-то. Сидели б уж на своих реакторах…

      – Кто ж тогда отгулы даст? Мы вот тут две недели пьём – четыре выходных, за каждый выходной – два отгула. Итого восемь, а праздник попадёт – все десять, десять отгулов – считай, что отпуск. И своих тридцать рабочих дней.

      – Как же там ваши реакторы?

      – Главное, дядя Серёжа – капусту посадить, бураки в кучу собрать, а реакторы, они железные, их не полоть, не дёргать – что с ними будет? Не сгниют, не убегут

      – Как же чернобыльский убёг?

      – Ну… раз в год палка стреляет.

      – Это верно.

      Но второе удивление было куда как круче.

      – Тебе налить, дед?

      – Коль не жалко.

      – Сколько?

      – Сколь не жалко.

      – Не упадёшь?

      – Ты нам поровну налей, поглядим.

      Стало интересно. Выпили по кружке чемергеса, потом вдогон ещё по полкружки. Когда к вечеру Гена очнулся, дед сидел на том же месте, пил с ребятами и всё так же по-стариковски балаболил.

      – Ты, дед, никак изнутри лужёный?

      – Не, – отшучивался старый, – у меня против вашего два горла: одно в брюхо идёт, а другое прямо в серёдце, – и постучал, чисто Аркадий, ребром ладони по грудине, – если в брюхо пущу – пьянею, если в серёдце – вино сразу в радость переходит.

      И не понять было – шутит, нет? Но ведь не пьяный – весёлый!

      – Разве так можно? – оказывалось, хоть он и Виночерпий, а чего-то самого главного про это вино, что он черпает, и не знает. – Как?

      – Огонь же … можно дом сжечь, а можно суп сварить, решай сам… пока ты ему хозяин. Вместо головы у вас палец, вот вы же одним животом и живёте…

      – Мы не животом, мы всё-таки головой, – амнистировал Винч голову.

      – Э-э… – отмахнулся Дед, – головой жить