Частный детектив Илья Муров. Владимир Владимирович Хачатуров

он или раненный? И я сейчас это докажу как дважды два четыре…

      Доктор придвинул свой стул к табурету Ильи Алексеевича, взял последнего за руку и вдруг заговорил с профессиональным дружелюбием, сквозь которое изредка, как бы ненароком позволял пробиваться простому человеческому участию:

      – Давайте рассуждать логически. Вы обнаружили труп неизвестного и в силу психологических обстоятельств, донимавших вас в последнее время, решили, что найденный вами покойник является жертвой преступления. Допустим, что так и есть, что этого несчастного действительно убили… Что ж, давайте последовательно проследим, что вы предприняли, чтобы поймать и обезвредить опасных преступников. Или, говоря языком вашего излюбленного жанра, какие поисково-розыскные мероприятия сочли нужным учинить. Итак, в поисках убийц неизвестного вы произвели следующие действия. Напугали до смерти (если не до летального исхода, то до непроизвольного мочеиспускания, а это иногда хуже смерти, я вам это как врач заявляю!) дворника. Напросились в кабинет к дознавателю под видом очень ценного свидетеля, где предложили ему держать пари на смехотворную сумму, затем привлекли к этому делу репортера желтой прессы. После чего навестив морг нашей больницы, подарили его смотрителю двести рублей, сфотографировали одного из постояльцев этого печального заведения и, узнав адрес сменщика смотрителя, понеслись к нему на собственном автомобиле, не разбирая дороги, не учитывая технических возможностей вашего драндулета. В результате естественнейшим образом угодили в дорожно-транспортное происшествие… Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать, уличить или арестовать? И если вы человек не больной, а только раненный, то вы сами ответите…

      – Никоим образом? – догадался заинтригованный Муров.

      – Лучше: никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах! – не принял подсказки доктор.

      – Ловко! – воскликнул из своего угла Еремей. – Ежели Лексеич с тобой, доктор, не соглашается, значится, он больной. А ежели соглашается, то опять не раненный…

      Услышав столь логическое умозаключение, наш отставник окинул Пантюхина долгим заинтересованным взглядом, как бы говоря: кто бы мог подумать, что в таком насквозь проспиртованном теле обретается не чуждый логике дух?! Однако высказаться по этому поводу не успел: в дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, вошли. Судя по отсутствию бравой выправки и присутствию кожаных мундиров, два, анахронично выражаясь, гаишника.

      – Кто тут у вас в кювет по пьяной лавочке навернулся? – весело гаркнул один, что был постарше, поопытней, посолиднее. Другой, помоложе и постройнее, вглядевшись в сгорбившегося на табурете Мурова, призадумался:

      – Где-то я этого гражданина сегодня видел…

      – Вот он и навернулся, – невоспитанно ткнул пальцем в пострадавшего фельдшер. – Только не по пьяной лавочке, а…

      – А по какой? – удивился старший такому неожиданному повороту событий.

      – Видите ли, – замялся доктор, старательно