Желанный царь. Лидия Чарская

тут еще его ближние бояре, родственники, годуновцы, то и дело нашептывали в уши царю о несуществовавших кознях именитых бояр, интригах и изменах. Особенно старался в этом деле Семен Никитич Годунов, царский дядя. Этот лукавый, хитрый, но ничтожный, ничем не выдававшийся человек опасался соперничества в отношении близости к царю людей, выдающихся и достойных. Да и надежда поживиться за счет опальных бояр немало способствовала нашептываньям и наговорам на них царю со стороны Семена Годунова. Если при царе Иване Грозном православная Русь стонала под гнетом пыток и казней, то в дни царствования Бориса Феодоровича по одному только навету и доносу врагов людей обвиняли в измене, ссылали, предварительно подвергнув сыску, то есть допросу, сопровождавшемуся в худшем случае пыткой, или заточению в тюрьме, а имения и вотчины мнимых изменников отписывались на государя, который нередко жаловал из них доносчиков.

      Суеверный до крайности, царь Борис Годунов особенно боялся «сглаза» и «порчи».

      Его приспешники широко пользовались этой слабостью, наговаривая государю на тех или других из своих врагов, приписывая им умысел испортить царское здоровье. Кудесники, вещие мужики, ведуньи и всякого рода гадалки не переводились в то время на Москве, пользуясь покровительством окружавших царя людей, чтобы каждую минуту по цареву желанию предстать перед государем и сказывать ему судьбу, «то есть гадать ему в тишине подклетей». К этим ведунам и ворожеям имел большое доверие Борис.

      Еще накануне этой ночи, проведенной так тревожно и без сна, государь послал свою «правую руку», свое «ухо и око», Семена Годунова, к новому, объявившемуся на Москве астроному, приехавшему из неметчины.

      Никогда еще душевное волнение Бориса не достигало, казалось, такой силы, как в эту ночь.

      Без сна, без минутного забвения, прометался до солнечного восхода на своем пышном ложе Московский государь.

      Но и без сонных видений вставали перед царем, как живые, образы, пугавшие царя, омрачавшие его душу, наполнявшие все существо Бориса страхом и смятением.

      Вставали недавние картины…

      Далекий Углич… Соборная площадь… Толпы народа, стремящиеся к царицыну дворцу, где вдова Иоанна Грозного, седьмая жена его, Мария из рода Нагих, жила с сыном Димитрием-царевичем и братьями. Эта картина из недавнего прошлого особенно не давала покоя Борису.

      По желанию правителя Бориса безвольный молодой царь Феодор отослал туда свою молодую мачеху и сводного брата. Так желал этого он, царский шурин Борис Годунов, первый советник царя Феодора Иоанновича.

      Пожелал он вскоре и другого… Пожелал отстранить наследника царского, царевича Димитрия от престола… И вот через малое время прошел слух по Москве, что зарезался царевич в далеком Угличе, в припадке падучей наткнувшись на лезвие ножа…

      Так говорили в Москве в то время. Но совсем иное говорила совесть Бориса в бессонные ночи, полные ужаса и муки.

      Как-никак,