И охотник вернулся с холмов. Мария Пастернак

оба согласились! – обрадовался Бармаглот.

      Мы попрощались со Стивеном и один за другим вылезли из теплой машины в темную туманную морось.

      Мир был пропитан влагой, как губка, дышал ею и источал ее. Город, просвечивающий окнами сквозь серую пелену, казался едва знакомым, может быть, вовсе неизвестным.

      – Что вы делаете здесь в такую чертову погоду, милорд? Постоялый двор? Вон там, неподалеку, за углом. Кормят там прилично, но выпивка так себе.

      – Мальчик, позаботься о моей лошади.

      Тяжелая дверь, кованые петли. За образец можно взять ту дверь в доме кузнеца; интересно все-таки: куда она ведет? Раскаленное нутро камина. Тростник, устилающий пол, хрустит под подошвами сапог. За столом несколько человек, пивные кружки, негромкий разговор, теплый свет – горят пять свечей. Этой ночью на трактир нападет банда рутьеров[21] – они недавно вернулись с войны несолоно хлебавши. Однако ни рыцарь, ни трактирщик, ни люди за столом еще не знают об этом. – Что желает милорд? Милорд желает…

      – Виски и в койку, – вдруг удивительно к месту сказал Бармаглот, ежась и прыгая с ноги на ногу под мокрым ледяным ветром.

      – Хороший план.

      – Если соседи не нашли заначку, то у меня есть еще немного на дне бутылки. И в горячий душ. И спать. Хорошо бы еще эти козлы не решили опять смотреть телек до пяти утра.

      – Про наушники они не слышали?

      Я стер локтем воду с сиденья велосипеда.

      Барм махнул рукой.

      – Да ну их. К осени найду себе другое жилье. Как ты поедешь с дрыном под мышкой? Была бы у меня тачка, как у него, – кивнул он в сторону, куда уехал Стивен, – я бы тебя довез до дому. Вам же вообще почти по дороге.

      – Как-нибудь доберусь.

      – До завтра! Не навернись там!

      Он натянул на голову капюшон толстовки, сунул руки в карманы и побежал, потешно перепрыгивая лужи.

      Я оседлал мокрый велосипед. И в самом деле, не очень-то удобно. И дорога скользкая. Если рутьеры нападут сейчас, они возьмут рыцаря тепленьким, вместе с его мечом и старым велосипедом «Омега», на котором разъезжала еще его бабушка. Теперь таких велосипедов не делают. А какой у него ход! Видели бы вы его передачу.

      До дома я добрался уже промокшим до нитки. Прошел через сад, втолкнул велосипед в сарай. Пока я там возился, Джоан услышала, отперла дверь черного хода и встала на пороге. Ее силуэт темнел в дверном проеме, из-за спины бил яркий свет. Слышались голоса – дома принимали гостей.

      – Где ты был? – спросила она. – Я тебе звонила раз сто.

      – Ездил в Гарсингтон по университетским делам. Прости, я дурак. Выключил звук перед началом семинара, а потом забыл включить.

      – Ладно, – вздохнула она. – Входи скорее. Весь мокрый же! Что это такое длинное у тебя?

      – Всякие штуки от байдарки, – соврал я. – Летом поедем с Бармаглотом в Норвегию сплавляться по горным рекам.

      – Шею ты там себе свернешь.

      – Да что ты, мам. Я же опытный гребец.

      Она рассмеялась и потрепала меня по макушке.

      Ну что, мы же правда собирались летом в Норвегию в

21

Рутьеры – наемники.