Повнимательнее, Картер Джонс!. Гэри Шмидт

слышал, как они занимались, и, когда Энни превосходно проявила себя в правописании практически всех английских слов на «пр-», Дворецкий предложил, чтобы теперь она сама, проверяя себя прилежно и прагматично, проработала список слов, и потом зашел в мою комнату, где из комков бумаги уже нагромоздился горный ландшафт.

      – Похоже, ваш прогресс прервался, – сказал он.

      – Перестаньте, – сказал я.

      – Виноват.

      Он взял наугад скомканный листок, расправил.

      – Я в таких делах не силен, – сказал я.

      Дворецкий кивнул.

      – И вообще, кто задает на первой же неделе какую-то дурацкую домашку? Только в нашей дурацкой школе.

      Дворецкий скомкал расправленный листок. Подобрал с пола другой, прочел, скомкал.

      – Кто задает? Учителя, старающиеся чему-то научить учеников, – сказал он. – Вам задали написать о выходках пестро разряженных персонажей, таких могущественных, что это просто нелепо?

      – Мне задали написать про мою комнату. Я пишу об этих постерах. – И я показал на них рукой.

      Дворецкий снова кивнул.

      – Для сочинения этот предмет куда пристойнее, чем завалы невыстиранной одежды, – а их вы попозже устраните. Но ваши предложения – пример пустословия. Если бы вы предпочли лаконичность и предваряли сказуемые чем-то похожим на подлежащее…

      – Вы опять…

      – Виноват. Позвольте спросить: возможно, вашу учительницу больше заинтересуют подробности, которые что-то говорят о вас самом, молодой господин Джонс?

      – Они самые. Мне задали описать, как моя комната что-то говорит обо мне.

      – И поэтому вы пишете о супергероях?

      – Угу.

      – В таком случае, – сказал Дворецкий, – вы, возможно, могли бы начать с этого.

      И показал на фото моего отца, капитана Джексона Джонатана Джонса, на фоне американского флага.

      – Или с этого. – И он показал на берет, который отец носил во время своей первой командировки в Ирак.

      – Или с этого. – И он показал на тактические очки: в их оправе до сих пор застрял песок Афганистана.

      И – ну что ж я как дурак, как дурак, как дурак – я почувствовал, что на глаза – да что ж я как дурак, как дурак, как дурак – набежала какая-то дурацкая соленая вода.

      – Напишите первую фразу, – сказал Дворецкий.

      Я написал.

      – Позвольте, – сказал он и протянул руку. Взял бумагу. Прочел. Прочел второй раз – теперь вслух.

      Неторопливо прочел вслух: «Мой отец на другом конце света, но в моей комнате он повсюду».

      Дворецкий положил этот листок обратно на мой стол.

      И сказал:

      – Даю прогноз: это начало не повторит прискорбную судьбу своих предшественников.

      И ушел.

      Он оказался прав.

      В общем, на следующий день я не забыл завтрак дома.

      Просто решил – лучше быть начеку.

      Но Билли Кольт остался недоволен.

      – Значит, Дворецкий сегодня не…

      – Нет, – сказал я.

      – И на завтрак не бу…

      – Нет, – сказал