Миллион алых роз. Виктор Георгиевич Рымарев

встаёт, подаёт руку Игорю Павловичу. Тот сильно сжимает тонкие Костины пальцы, удерживая в своей широкой ладони.

      – А теперь, Костяй, валяй как на духу: зачем лапшу на уши вешал? Ирка?

      – Идиот! Болван безмозглый! Вынь голову из песка. Оглянись вокруг. Который год в стране идёт гражданская война. Людей давят танками, дома раздалбливают снарядами, беженцы ютятся в подъездах, свалки забиты нищими, а у тебя одна лапша на уме. На что надеешься, чёрт неумытый! Что в России живут одни дураки? Ничего не видят, ничего не слышат, ничего никому не скажут?

      Костик сердито выдёргивает руку и стремительно выбегает из кабинета.

      Игорь Павлович озадаченно смотрит вслед.

      Неужели не блеф?

      Чушь собачья. Не может быть такого.

      А почему? Потому что мне не хочется? А как быть с августом девяносто первого? Октябрём девяносто третьего? С заросшими полями? Вырезанным скотом? Стоящими фабриками и заводами? С вымирающим народом? Поверил бы я в это несколько лет назад?

      Но кто? Что за сверхсекретная организация, и как затесался в неё Костик?

      Красные?

      Зря тогда, в августе разорвал билет. Да ещё демонстративно, на глазах у Тихомирова. А он свой билетик не порвал. Действительно, болван. Лежал бы себе билетик и лежал. Кормить-поить не надо. Но кто мог подумать?

      Нет. Не красные. Нельзя им сейчас. Вот дорвутся до власти, тогда…

      Белые?

      Родители у Костика – рабочие. Сам – рабочий. Зачем ему рвать задницу для какого-то поручика Голицына?

      Коричневые?

      Я не чечен, не грузин, не армянин, не еврей.

      Голубые?

      Но они сами в списке.

      Зелёные?

      Банки не загрязняют воздух. И воду.

      Чёрные?

      Их есть три с половиной человека.

      Игорь Павлович звонко хлопает ладонью по лбу.

      Идиот! Как сразу не догадался? Президент. Вот кому это нужно. Ему порядок необходим как воздух. И церемониться некогда. Надо действовать быстро, без судейской волокиты. Ещё неизвестно, что всплывёт в этих судах.

      И с Костиком всё сходится. Он во втором ликбезе учился с Чуркиным. Там и спелись. Чуркин мужик ушлый, всегда держит нос по ветру. То-то вчера у него был такой странный взгляд. Будто хотел что сказать. Точно. Он и подослал Костика.

      Выходит, Рябов с Эпштейном на их совести. И как всё сходится: у Рябова – инфаркт, Эпштейн – в автокатастрофе…

      – Игорь Павлович!

      Директор вздрагивает. Перед ним стоит Леночка.

      – В чём дело?

      – Вы не забыли? Там ждут люди.

      – Какие люди? Гони всех в шею!

      – Как в шею? – испуганно шепчут алые Леночкины губки.

      – Работать надо, а не протирать штаны в приёмных.

      Приоткрыв прелестный ротик, Леночка изумлённо взирает на шефа.

      – Ты тоже свободна. Марш домой!

      – Домой?

      Леночкин ротик закрывается, глаза округляются.

      – Вы случайно не заболели? –