Миллион алых роз. Виктор Георгиевич Рымарев

или в джинсы?..

      – Всё, – раздаётся усталый голос Люмбаго. – Открывайте глаза, – добавляет Оно сердито. – Сеанс окончен.

      Интересно, на что Оно сердится? Чем я обидел его? И почему так скоро? Я только во вкус вошёл.

      Я открываю глаза и шарю ими по комнате.

      – А где ангелы?

      – Улетели. Зачем они вам?

      – Поговорить.

      – О чём ангелам калякать с вами? Пить они не пьют, курить не курят,

      наркотиками не увлекаются, в карты не играют, сексом не интересуются. Сделали дело и удалились. Чего им здесь толкаться?

      – Бедняги, – жалею я ангелочков. – Что за жизнь? А я что, всё?

      – Что всё?

      – В смысле порчи.

      – Да. Можете идти. Только аккуратнее надо быть. Аккуратнее.

      Оно демонстративно зевает, широко разинув зубастую пасть, и ёрзает на стуле, намекая, что мне пора и честь знать.

      Но я делаю морду утюгом и плотнее вдавливаюсь в сиденье.

      – Что-то вы больно скоро. Я и не почувствовал ничего.

      За доллар с пририсованным нуликом мог бы и подольше поколдовать.

      – А вы что хотите? – угрожающе рычит Люмбаго. – Чтобы у вас рог на лбу вырос? Или кое-что похуже?

      На что Оно намекает? Я на всякий случай щупаю лоб. Вроде чисто.

      – Нет, не хочу. Но всё-таки.

      – Ладно, – неожиданно оживляется Люмбаго. – Хотите получить эликсир бессмертия?

      Вот жук! Нет, предложить чего толкового.

      – На что он мне? – отвечаю раздосадованно.

      – Это вы сейчас так думаете. Погодите, доживёте до моих лет – другое запоёте.

      – А сколько вам лет?

      – А сколько дадите?

      – Рыло, извиняюсь, лицо у вас гладкое, но вот голос… голос какой-то утробный.

      – Двенадцать тысяч лет, милейший! – торжественно провозглашает Оно, вздымая вверх лохматые брови. – И ни годом меньше. Я последний потомок атлантов. Слышал про Атлантиду?

      – Слышал. Только она утопла. Как же вы уцелели?

      – Спасся. Я последний великий жрец, и мне заранее было известно о потопе. Естественно, я принял надлежащие меры и загодя перебрался в Египет, где меня знавали под именем Тота Гермеса Трисмегиста.

      – А это ещё кто такие?

      Оно посмотрело на меня как на последнего идиота и покачало головой.

      – Гермес трижды величайший, так переводится его имя. Он является основоположником герметических знаний.

      – А-а, – говорю уважительно, хотя ровным счётом ничего не понял.

      – В Индии я был известен как Гаутама, под именем Моисея я вывел еврейский народ из египетского рабства, как Солона и Платона знали меня в Греции. Много, много славных имён было ещё у меня.

      – А Гитлер?

      Оно сверкнуло глазами.

      – К Гитлеру не имею никакого отношения. Так вы берёте рецепт или не берёте?

      – Валяйте.

      – Напрасно ехидничаете. Сей рецепт составлен личным врачом папы Бонифация VIII.

      “А разве папа не помер?” – хотел я спросить у Люмбаго, но не стал связываться. Вон как глазищи