Миллион алых роз. Виктор Георгиевич Рымарев

встало, потянулось. Озабоченно глянуло на часы.

      – Слушай, шёл бы ты домой. Мне пора погружаться в мировую скорбь.

      – Ладно уж, – соглашаюсь нехотя, – погружайтесь. Пойду, а то и вправду засиделся. Можно один вопрос?

      – Чего ещё? – морщится Люмбаго.

      – Вы мужчина или женщина?

      – Что-о?! – ревёт Люмбаго. – Мужика от бабы отличить не можешь? Щенок, брысь под лавку, пока вот этим не угостил.

      И он сунул мне под нос огромный волосатый кулачище. Настоящая кувалда. И сразу всё стало понятно, и лёгкость во мне появилась необыкновенная. Меня как ветром сдуло, не заметил, как на улице очутился.

      И вот, лечу я и думаю: обманул он меня или нет, снял с меня порчу или не снял?

      А Вы как думаете?

      Частный случай

      Она была худая и грязная. Стояла в углу, у окна и напряжённо смотрела на продавщицу, которая лениво завешивала покупателю шесть сосисок. Она никого ни о чём не просила. Стояла и смотрела.

      Он неторопливо уложил в сумку хлеб с батоном и медленно подошёл к ней.

      – Пойдём,– негромко сказал он.

      Она вздрогнула, испуганно втянула голову в плечи и послушно двинулась следом.

      Он привёл её в свою однокомнатную квартиру.

      – Не боишься?– спросил он, закрывая дверь.– Вдруг я маньяк какой?

      Она равнодушно передёрнула тощими плечами.

      – Д-да.– Он покачал головой.– Что стоишь? Иди, мойся.

      Она покорно направилась в ванную.

      – Стой!

      Она остановилась.

      Он порылся в шкафу, вынул Верино бельё: ночнушку и почти новый махровый халат.

      – Бери. Великовато, но сойдёт. Да мойся лучше, мыла не жалей.

      Она взяла бельё и вышла из комнаты.

      Он пошлёпал на кухню. Сноровисто начистил и поставил на плиту вариться картошку, положил на сковородку кусок свинины и занялся салатом.

      У него уже всё было готово, а она не выходила из ванной. Что она там, утонула?

      Он подошёл к ванной и стукнул в дверь, которая сразу открылась, словно за ней только и ждали его стука. Халат и вправду был ей велик; она старательно подобрала его с боков и замерла в дверном проёме, выжидающе глядя на него большими тёмно серыми глазами.

      – Пошли.

      Он привёл её на кухню. усадил за стол. Достал глубокую тарелку, навалил в неё картошки, положил мясо и обильно полил жиром.

      – Ешь.

      Он придвинул к ней тарелки с салатом и хлебом.

      – На меня не смотри. В моём возрасте мало едят. Подожди, – спохватился он. – Когда ела в последний раз?

      – Вчера.

      – Тогда ладно.

      Она молча принялась за еду. Ела она быстро, но не жадно. Хорошо ела.

      – Молодец, – похвалил он, когда она отодвинула пустую тарелку. – Ещё хочешь?

      – Спасибо. Не надо.

      – Пей чай.

      Она беспрекословно выпила чай.

      – Теперь рассказывай.

      – Что?

      – Всё. Как зовут? Сколько лет? Кто твои родители? И как докатилась до жизни такой?

      – Может