Миллион алых роз. Виктор Георгиевич Рымарев

открыла рот, собираясь ответить, да так ничего не сказав, захлопнула его обратно. Потому что появилось Оно. Это самое Люмбаго.

      Было Оно большое, волосатое и носатое. В каком-то балахоне, наподобие того, в каком Пугачёва по сцене прыгает.

      – С кем ты здесь воюешь? – зевая, спросило Оно, у старушенции.

      – С Василием Ивановичем, – нехотя ответила бабулька, а меня мороз по коже продрал: ведь это меня Василием Ивановичем зовут. Как она узнала? И я бочком-бочком поближе к двери. Да вот незадача: как её открыть? Больно уж замок непонятный.

      – Обленился шельма, – продолжает старушенция, – совсем от рук отбился.

      А я весь мокрый. Кто ей наплёл про меня?

      – Балуешь ты его, матушка, не в меру, – вздохнуло Оно (это меня-то она балует?). – А это что за явление Христа народу?

      Оно навело на меня свой шнобель.

      – Я к вам, – отвечаю, вытянув руки по швам, – на сеанс.

      – Заплатили?

      Я вжался спиной в дверь, стою: ни жив, ни мёртв. Но отвечаю бодро.

      – Никак нет. Не знаю, кому платить.

      – Можете мне заплатить, – подумав, ответило Оно.

      Я достал зелёненькую бумажку и – вжжик – она исчезла из моей ладони. Я оторопело разжал пустые пальцы и уставился на Люмбаго, которое даже не шелохнулось. Это надо, а? Какая сноровка! Интересно, сколько Оно тренировалось? Но спросить постеснялся.

      – Проходите, молодой человек, – любезно сказало Оно, указывая рукой на закрытую комнату.

      Я зажмурил глаза, затаил дыхание и рванул ручку двери. Вошёл, не глядя, внутрь и принюхался (вроде ничего, серой не пахнет). Осмелел и открыл глаза.

      Господи, куда я попал?

      Мне через месяц стукнет восемнадцать, так что человек я бывалый, повидал кое-чего на своём веку и в чертовщину с разными там пещерами, летучими мышами и ухающими филинами не верю. Но оказаться в учебно-методическом кабинете я, признаюсь, тоже не ожидал. А как ещё можно было назвать комнату, в которой я очутился? Чистенький письменный стол, два стула, компьютер с лазерным принтером, стеллажи с книгами, картотеки, таблицы и диаграммы на стенах. Только нашего завуча Петра Петровича не хватает.

      – Что вас интересует? – вежливо обратилось ко мне Люмбаго, усаживаясь за стол и кивая на свободный стул. – Прошлое? Настоящее? Будущее? Или, – Оно хитро щурится, – приворотное зелье понадобилось? Пожалуйста. В любом количестве. Со стопроцентной гарантией качества. За отдельную плату, разумеется. На одну ночь – десять баксов; на месяц – сто; до гробовой доски – тысяча.

      Я вспомнил Светку и подумал, что приворотное зелье мне бы весьма пригодилось. Но вот незадача: нолик я не успел пририсовать.

      – Не надо мне зелья, – говорю со вздохом.

      – Тогда что? Погадать? Давайте руку.

      – Чего гадать? – замечаю я печально. – И так всё ясно.

      И прячу руки под стол.

      – Так что вам надо от меня? – раздражается Люмбаго.

      – Не везёт.

      – Кто не везёт? Куда не везёт?

      Какое бестолковое.

      – Мне не везёт, – поясняю как маленькому. – Невезучий