Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие. Лариса Тимофеева

предоставив свой в распоряжение Кати. Усаживая дочь, Серёжа не отпускал её от себя – продолжал обнимать одной рукой, прижимаясь губами к её ушку, потом Катя что-то сокровенное нашёптывала на ухо ему.

      Я принялась за еду и сразу вызвала переполох. Маша вскочила, стараясь придвинуть ко мне тарелки с закусками и салатники. Стефан заинтересованно наблюдал, как я жую.

      «И что сижу столько лет напротив него? – сварливо подумала я. – Не хватало, чтобы догадался раньше времени!» Я скорчила ему гримасу, он ласково усмехнулся.

      – Маша, вкусно, язык проглотишь!

      – Ешь, Маленькая, ешь! Ты последний раз ела-то за завтраком?

      Я кивнула с набитым ртом. «Спасибо, Машенька, спасибо, что дала объяснение моему аппетиту!» Утолив первый голод, я решила передохнуть, хотя пирог с капустой и грибами манил ароматом и румяной корочкой. Маша дотянулась до блюда с пирогом и, захватив кусок, положила в мою тарелку. Стефан и на этот раз не пропустил мой вожделеющий взгляд. «Неет, надо пересаживаться! Сидя против него, я всё время голодной буду».

      – Ешь, не вздыхай, – опять помогла мне Маша. – Пирог вкусный, как ты любишь.

      – Я ем, Маша, благодарю.

      В прошлую беременность в первой её половине, я беспрестанно что-нибудь жевала. За столом опустошала тарелку за пять минут, не морочась, придвигала к себе один из салатников, прямо раздаточной ложкой черпала из него и отправляла содержимое в рот.

      Стефан, встревоженный слишком быстрым набором веса, хотел ограничить меня и… натолкнулся на сопротивление Маши:

      – Какая такая диета? – уперев руки в бока, грозно шагнула она к нему. – Ты в своём уме? В ней ни жиринки до того не было! Она хоть на женщину стала похожа – сама округляется, и детей в себе растит. Ты помнишь, что детей-то в ней двое?

      Не дожидаясь ответа, Маша отвернулась от Стефана и пододвинула ко мне тарелку с куском хлеба, намазанным маслом, и куском малосольной белуги сверху.

      – Ешь, Маленькая, ешь, детка. Смотри-ка, чего удумал, кушать беременной женщине запрещать!

      Стефан в молчаливом возмущении вращал глазами – на Машу, на меня, продолжающую меланхолично жевать, на стол, уставленный тарелками с едой, в отчаянии махнул рукой и, чуть не задев мою защитницу, стремительно вышел из кухни. Злопыхая, Маша прокомментировала:

      – Ишь, к Сергей Михалычу побежал. Его вразумлять теперь будет. Ты не слушай, Маленькая, ешь, сколько захочется. Организм, он сам понимает, сколько ему надо. – Маша повернулась в сторону двери и крикнула: – Запрещать он ещё будет! Ты своей Дашке запрети, она у тебя скоро в двери проходить не будет.

      – Маша! – прошамкала я.

      – Что Маша? Правду я говорю. Ешь-ешь, детка.

      Серёжа весело поблёскивал глазами, наблюдая, как я отправляю в рот всё, что попадается на глаза. Я жевала и в спальне, куда Маша каждый день тащила и сласти, и сухофрукты, и свежую выпечку.

      В жарком шёпоте, целуя мой набитый едой рот, Серёжка называл меня запасливым хомячком.

      Я спохватилась, доедая второй, положенный заботливой