Меч ангелов. Яцек Пекара

выкопать, – вздохнул я.

      – Я тебе выкопаю, – пообещал Корфис в пьяном умилении. – Хотя не сказать, что денег у меня куры не клюют – а у кого клюют? Но чего не сделаешь по дружбе…

      – Весьма мило с твоей стороны, но не спеши, будь добр, с копанием могилы… – заявил я, а потом что-то в словах Корфиса меня дернуло. – Ну-ка, повтори, что ты там сказал?

      – Я? – удивился он глупо. – А! Ну что все ради дружбы… – Он задумался на миг. – Ну почти все…

      – Нет, нет, раньше, что мало у кого денег куры не клюют?

      – Верно, мало у кого, – покивал Корфис печально. – Налоги, Мордимер, налоги. Выпьем!

      Я отхлебнул, но машинально, ибо в голову мою пришла некая идея. Не Риттер ли случайно употребил почти те же самые слова, когда говорил об Андреасе Куффельберге – актере, играющем роль рыжебородого варвара, Танкреда? И разве не вспоминал, что тот – единственный человек во всей труппе, кому повезло? А ранее вспоминал, что Куффельберг происходит из купеческой семьи… Не мог ли именно Андреас помочь с деньгами Йоханну Швиммеру? Ха, наверняка сумел бы это сделать, но – захотел бы? Я знал, что проще всего проверить мои подозрения на месте. Возможно, я был лишь утопающим, что хватается за соломинку, но я также понимал и то, что без денег в Хезе не сделать совершенно ничего. Если сумею проследить, откуда Швиммер получил деньги, быстро узнаю, где укрывается, независимо от того, вернулся ли в родное село или же затаился где-то в городе.

      – Лей, Корфис, – приказал я тоном повеселее. – На погибель мытарям.

      – Чтоб их на части порвало, – поддержал он.

      – А то. А когда встанут пред престолом Господа, то пусть Он в мудрости своей отсчитает им налог со всех человеческих обид, которые причинили.

      Корфис глянул на меня с удивлением в мутных уже глазках.

      – Вот как скажешь ты что-то, – покачал головой. – Ну пусть их зараза пожрет!

* * *

      Я опасался, не окажется ли мастер Риттер в компании одной из многочисленных поклонниц его таланта, но, к счастью, эту ночь он провел в одиночестве. Громко храпел, выпуская воздух с протяжным свистом, а у кровати стояла полупустая бутылка вина, прикрытая залихватской шапкой с цветным пером. Рядом лежала надъеденная сочная груша. Конечно, я мог присесть на стул и подождать, пока драматург проснется, однако посчитал, что времени на подобные церемонии нет. Поэтому легонько похлопал его по щеке.

      – М-м, – пробормотал тот недовольно. – Не сейчас, Офка.

      Офка. Ха, весьма приятное имя. Я похлопал его снова.

      – Говорю же – нет. Мало тебе? – Риттер хотел перевернуться на другой бок, но я на этот раз дернул его за взлохмаченную бородку.

      – Вот же холера! – сел он, раскрывая красные от перепоя и недосыпа глаза.

      Увидел меня, и по выражению его лица я понял, что вовсе не такую картину ожидал он лицезреть.

      – О мой Бог, – только и прохрипел Риттер, щупая рукой подле кровати.

      Я вежливо подал ему грушу, но он лишь выругался, потому я потянулся за бутылкой. Вероятно, он искал именно ее, поскольку сразу сунул горлышко в рот и допил вино.