Меч ангелов. Яцек Пекара

седого карлика, сидевшего подле Пимке. Карлик упал под стол, свернулся в клубок и тотчас уснул, прижавшись к моим ногам. Я лишь понадеялся, что он не обрыгает мне сапоги.

      Тем временем Алоиса Пимке стошнило в последний раз, и он, кривясь весьма болезненно, выпрямился, отирая рот рукавом. Я отметил, что рукав тот покрыт желтоватыми заскорузлыми потеками – как видно, результатами иных таких же посиделок.

      – Не п’шшло, – пробормотал Пимке и отрыгнул.

      Приятель Швиммера был человеком, которому прекрасно подходило определение «никакой». Лицо и фигура совершенно не запоминающиеся, один из тысяч ничего не значащих обитателей Хез-хезрона. Светлые, редковатые волосы, бледное, покрытое прыщами лицо, курносый нос, водянистые глазки.

      И сейчас эти глазки пялились в меня с неким неуверенным интересом.

      – Йоргус? – спросил он, опасно покачиваясь. – Это ты, Йоргус?

      Я поддержал его за локоть.

      – Сколько лет, братка! – усмехнулся широко.

      – П’ставь мне бутылочку, Йоргус, – пробормотал он.

      Ни шум, господствующий в комнате, ни состояние Пимке не оставляли мне надежд, что я смогу вот прямо сейчас поговорить о Швиммере.

      – У меня малехо деньжат! – крикнул я ему в ухо. – Сходим к девочкам?

      – К дев’чкам? – обрадовался тот. – Пшли!

      Вскочил, но мне пришлось его придержать, чтобы не опрокинулся на стол. Самому столу, правда, навряд ли бы что сделалось, поскольку владелец рассудительно приколотил его ножки к полу, но мне не хотелось рисковать и обращать на нас внимание остальных посетителей. Впрочем, в этот зал пришлось бы слона ввести, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание.

      С грехом пополам мы все же добрались до выхода, а мне ведь нужно было не только проталкиваться сквозь толпу, но и тащить за собой Пимке, ноги которого не поспевали за остальным телом.

      Наконец мы вышли за порог, на свежий воздух. Если, конечно, свежим воздухом можно было назвать царивший здесь смрад мочи и кала, ведь гости не слишком утруждали себя далекими походами, чтобы удовлетворить свои физиологические нужды.

      – Дев’чки, дев’ки, мы идем к д’вчкам, – хвастался Пимке проходившим мимо мужчинам.

      Рыжебородый худыш с лисьим личиком и неожиданно трезвыми глазами повернулся к нам.

      – А может, с нами? – предложил зазывающе. – Знаю один милый домик…

      – Шагай-ка, братка, куда шел, – сказал я холодно, – если не хочешь проблем.

      Он потянулся к поясу – видимо, за ножом, но сперва глянул мне в глаза – и, должно быть, что-то в моем лице его остановило. Отступил на шаг.

      – Да пусть валят, – сказал он своим товарищам, которые уже начали заинтересованно на нас поглядывать.

      Я холодно улыбнулся ему, поскольку не был равнодушен к людям, чувство самосохранения которых не подводило и перебарывало амбиции. Кроме того, не хотелось мне оставлять за собой трупы, ведь Господь даровал мне умение и силу не для того, чтобы я