Пыль на ладонях. Евгений Орлов

отрезал Славка. – Миша починит, Миша умеет.

      – Как знаете.

      – Знаю.

      – Пойду, воды накипячу, – объявил Антон Антоныч.

      – Спасибо, – поблагодарил Егор закрывающуюся дверь.

      – Кровь подотри! – рыкнул Славка. Вахтёр не ответил.

      Галдели в коридоре студенты, по уличной трансляции скучно подвывал классик эстрады, а далеко-далеко под небесами рубил воздух лопастями вертолёт…

      Вскоре дверь распахнулась:

      – Где этот хмырь с оторванным членом? О, ёп… – Миша Штейнман, как смог изобразил неловкость. Худой и длиннорукий, словно паук, он решительно шагнул в центр комнатки, мягко оторвал Егора от Ленки. При этом успел подсмотреть что-то под его глазами и извиниться: – Простите.

      – Горе… – прошептала Ленка, Егор дёрнулся, но Штейнман остановил его.

      – Что ты, золотая моя, это далеко не горе. Так – горюшко, – Миша невзначай убрал полотенце, кончики пальцев мягким пёрышком ощупали рану. Он поморщился, обернулся к Егору: – Где так погуляли хорошо?

      – Какая разница?

      – Никакой… Нормальная, качественная разборка: рассечение – купол целый. Жутко, страшно, крови много… Будто вазу раскрошили… Пила?

      – Мало, – встрял Славка.

      – Значитца, пила, – подытожил Миша.

      – Горе – это я, – зачем-то уточнил Егор.

      Миша приподнял брови, да и махнул рукой: «Какая разница?»

      – Значит так, бузотёры, – Миша загнул первый палец. – Из каюты – вон! Мне тут кровожадные влюблённые не нужны. Жук!

      – Да?

      – Отправь студента ко мне в каюту, там под койкой чудо-чемодан с волшебной таблеткой.

      – Оранжевый? Как в шапито? – Славка подтолкнул Егора к выходу.

      – Угу, – Миша сделал предостерегающий жест. – Только, чур, больше нигде не лазить – мало ли какие тайны могут быть у еврейского доктора! Всё понял, Клёва?

      – Да понял… – он нерешительно остановился на пороге. – А с ней как… Нормально будет?

      Миша напрямую не ответил, но выразительно покачал головой:

      – А помнишь, Славик, как Толстопят был на песке распят? С семиметровой высоты… И я, портной, одной цыганской иглой и журналом «Новый мир» оказывал первую помощь?

      – Ну, – кивнул Евтюхов.

      – И ведь до чего ты радовался, Славочка, что за дохтара можно не платить. А вот коньячок был недурен, ох, недурен… Клёва, жми за рундуком!

      Егор выпал в коридор и, раскидав, как кегли, любопытных, помчался к лестнице.

* * *

      Тесная каморка Миши Штейнмана, наверное, самая маленькая комнатка в педучилище, вмещала в себя многое: кровать с панцирной сеткой зажимали стопки перевязанных книг, рулонов бумаги, клея. Тряпочные лоскутки свешивались со всевозможных поверхностей. Их разбавляли катушки ниток. На столе, сразу за термосом, громоздилась старинная швейная машинка. В пустой бутылке коньяка набухали от останков спиртного окурки. В элегантном гранёном стаканчике кверху зубцами торчала вилка. Шпротина на ней давно подсохла. На стене в скромной рамке светилось древнее