Мемуары шпионской юности. Вячеслав Гуревич

вслед за Хамфри Богартом и Гэри Купером?

      – Поздравляю, – сказал JC. – И что это все имеет…?

      – А можно я покажу вам небольшой фокус?

      Инициатива – это наше все.

      – Напишите число. Да прямо тут на салфетке. Ручку дать?

      Я, как юный пионер, «Всегда готов!». Это всего лишь Paper Mate, десять за доллар, с длинным стержнем, который я удлинил кусочком пластика. В любом случае ручка «Монблан» – в этом баре?

      – Сколько цифр?

      – Неважно. Не показывайте.

      JC прикрывает ручку левой рукой, но я вижу, как движется верхушка, и вычисляю номер – 44. Детский лепет. Но протокол нужно соблюдать.

      – Готов? Значит, так… Ваше число состоит из одной цифры… нет, двух.

      Есть.

      – Первая цифра – пять или меньше? Четыре? Четыре.

      Есть.

      – Вторая цифра – пять или больше? Нет – меньше. Четыре?

      Есть.

      – Так что – 44?

      Я раскланиваюсь под оглушительные аплодисменты.

      – Забавно, – кивает JC. – К сожалению, у меня нет связей в мире эстрады. Вы в «Желтой телефонной книге» не смотрели? Где все по профессиям разложено?

      Ничо-ничо, сопротивление – это хорошо, то, что нас не убивает, и т. д. Я потихонечку зверею, и фишка в том, чтобы подворачивать огонь ме-е-едленно, не переигрывая.

      Блондинка разглядывает нас с повышенным интересом. Ну какие там мысли у нее читать, когда она и так смотрит на мир через призму, не мытую годами…

      Свет-камера-мотор.

      – Здрасте-как-вас-зовут, меня-зовут-Филипп-зовите-меня-Фил-просто-Фил, а-вы-знаете-что-вы-нарушаете-закон-штата-Нью-Йорк, нельзя-в-баре-сидеть-с-пустым-стаканом, а-могу-ли-я-осмелиться-и-предложить-вам-его-наполнить, и-что-же-вы-такое-пьете?

      Блондинка в небольшом замешательстве от такой ковровой бомбежки. Впрочем, в ее состоянии для замешательства хватило бы простого hi.

      – Эдит.

      Она протягивает руку под непонятным углом: то ли поцеловать, то ли пожать.

      Я делаю пальцепожатие – нэжно так, – что смущает ее вконец. Тем не менее она держится молодцом и щебечет:

      – Вы можете звать меня Эди.

      Она бросает непонимающие взгляды на JC, на меня, опять на JC. Один одет небрежно и говорит с акцентом, хотя я не уверен, что она разбирается; а другой явно из частной школы – я забыл спросить про его галстук, – это то, что называют «club tie»? Где-то я читал про них. У меня тоже был в совке галстук в полоску – знать бы, что это за клуб такой был, «Черноморец» или «Кайрат»?

      В окосевших глазах Эдит JC явно выглядит более многообещающе. Но я не в обиде.

      – Джонатан. – JC представляется с максимальной любезностью.

      Имя чуть-чуть исказил, наверное, так учили.

      – Так что же мадам употребляет? – настаиваю.

      Наконец она включает оба грамма своего серого вещества и бормочет:

      – Ку-ву-зе.

      – Итак, «Курвуазье». – Я подзываю бармена.

      – Со льдом, – добавляет она поспешно.

      Бармен –