Стихия смерти. Юлия Лилея

хотел запомнить всё в малейших деталях. Когда они въехали на пирс, Старый похлопал погонщика по плечу и предупредил:

      – Ой, забыл сказать, морские цыгане или бродяжники – пройдохи редкостные… Держи ухо востро!

      Молодой закивал, ловко соскочил с повозки, чтобы быстрее обиходить поркис и все- все разглядеть. А сам предвкушал, как будет рассказывать младшим братьям о своем первом путешествии по Кристадин.

      Разговоры продолжались почти до утра, знакомец Старого оказался колоритным – разговаривал он, словно каркал, быстро и неразборчиво.

      Юркий, тощий, с длинными ловкими руками, величали его Шукар. В ухе его поблескивала золотая серьга-кольцо, с вдавленным в кольцо бриллиантом. И когда тот мотал головой, камень искристо переливался на солнце.

      На рассвете еле продрав глаза, Молодой решил поскорее осмотреться. И не успел он перейти по мосткам с одного дома к другому, как вдруг неожиданно услыхал:

      – Эй, заезжий!

      Погонщик обернулся – и перед ним замаячил смуглый, тощий юнец.

      – Давай на спор нырнем?

      – На спор? Зачем?

      Цыган подошёл совсем близко и погонщик чуть не ткнулся ему в лицо. Он откинул голову и звонко захохотал:

      – Ой, чудной ты! Чтоб силами померяться… Глядишь, тебе свезет, так ещё и наваришься..

      – А чего делать-то?

      – Да нырнем поглубже – и кто поймает самую большую рыбу голыми руками, тот и выиграл…

      Погонщик призадумался, а юнец всё не отставал:

      – Струсил что ль? Или совсем нищеброд?

      Молодой взъярился, ладонь сразу же сложилась в кулак для удара:

      – Чего-то я – нищеброд?

      Вытащил из-за пазухи кожаный мешочек, в котором звенели монеты, и захвастался:

      – Вон, сколько уже заработал… Глянь, – и высыпал их на ладонь цыгану. Тот перебрал монетки, взвесил их в руке и, пересыпая обратно в мешочек, подбодрил:

      – Теперь вижу…Так что, нырнем?

      – А ты чего поставишь в споре? Покажь…

      Юнец ловко вытащил из кармана блестящий самоцвет, который заиграл на свету, искристо переливаясь. Молодой потянулся и хотел потрогать камень. Цыган сразу отскочил:

      – Не лапай! Надоел ты мне! Не хочешь – не спорь.

      И резко развернувшись, медленно зашагал прочь. Молодой торопливо крикнул вслед:

      – Давай нырять уже…

      Спорщик оказался снова рядом, они сбросили одежду на мостки и вместе прокричали:

      – Раз, два, три…

      И, глубоко вдохнув, прыгнули в прозрачную, словно слеза, воду. Холод мигом отрезвил погонщика и он стал словно задыхаться, но приметив, как цыган все глубже погружается на дно и скоро его ноги, мелькавшие так быстро, исчезли. Молодой еле дышал, но замельтешил руками, ногами и попытался догнать цыгана. И вдруг что-то холодное и склизкое коснулось руки. Погонщик резко повернулся и увидел громадную плоскую рыбину, переливающуюся всеми цветами радуги. Он медленно и плавно протянул руки, схватил добычу за хвост и тотчас поплыл наверх. Душа пела от радости: как повезло! Мало рыбу поймал, так ещё и самоцвет добудет.

      И