Смерть чистого разума. Алексей Королев

Я не перечил».

      «А потом?»

      «Потом Тер начал, собственно, свои упражнения. Он вбивал в скалу крюки, общим числом, кажется, пять или шесть, натягивал на них верёвки, вставал собственным весом, с мешком и без мешка. Добравшись таким образом до небольшого уступа высотой сажени в три от земли, обнаружил выбоину, удобную для пальцев, и попытался подтянуться. Чуть не сорвался, кстати говоря, прямо нам с Фишером на головы. Потом спустился вниз, снова пополз по крюкам, к одному из них привязался верёвкой и некоторое время болтался в воздухе точно в люльке. При этом сообщил, что его верёвка, хотя лучшего сорта, всё равно способна выдержать только статическое, а не динамическое напряжение. То есть вот так висеть он ещё может, но если сорвётся и повиснет на верёвке, то она непременно лопнет. Всё это заняло у него часа полтора. Затем он спустился и объявил, что закончил».

      «И вы сразу пошли домой?»

      «Сразу. Мы выкурили по папироске – я, как вы знаете, полагаю табак скорее успокоительным, чем возбуждающим средством и даже написал об этом небольшую работу в Revue Neurologique – и двинулись обратно. Дорога там в одном месте разветвляется и начинается небольшая тропа, круто берущая вверх, и Тер сказал, дескать, вот прекрасное место для несложных горных прогулок. Я подтвердил, Шарлемань часто водит туристов по этой тропе. А Фишер заметил, что без подготовки даже на такую тропу не взойти. Тут случилось странное. Тер как-то нервно засмеялся и сказал что-то вроде того, что тот, кому не страшно бегать по крышам, не должен бояться какой-то там тропки».

      «По крышам?»

      «Да, по крышам. Понятия не имею, что он имел в виду, но Фишеру это, кажется, сильно не понравилось».

      «И что он ответил?»

      «Вы знаете, ничего. Просто прошёл вперёд».

      «Странно. Он довольно вспыльчивый малый».

      «Вот именно. Мне это тоже показалось странным. Нет, не так. Мне это сейчас кажется странным, а утром я не обратил на это никакого внимания. Да и на слова про крышу, если честно, тоже».

      «Мне показалось, что Тер и Фишер до вчерашнего дня не были знакомы».

      «В том-то всё и дело. Я их представлял вчера друг другу, утром, вы ещё спали».

      (Меня Веледницкий тоже представлял Теру, разумеется, так что это ничего не значило; но доктору это знать было не обязательно).

      «Итак, вы вернулись в “Эрмитаж”».

      «Итак, мы вернулись… Нет, погодите. Тер уронил в расселину кайло!»

      «Кайло?»

      «Ну или кирку. Небольшая такая кирка, совсем новая, на коротком древке».

      «Понимаю. Это называется ледоруб. Зачем он брал его с собой? Не собирались же вы на ледник».

      «Не имею представления. Он взял её – или его – с собой, но не использовал во время занятия, она так и пролежала около нас с Фишером. А на обратном пути он присел, чтоб завязать шнурки на ботинках, положил её рядом и неосторожно столкнул вниз».

      «И не попытался достать?»

      «Попытался. То есть он лёг на землю, посмотрел вниз и покачал головой, мол, глубоко, ничего не выйдет. Фишер ещё спросил, остро ли необходим ему этот