Вахта Барса. Петр Альшевский

отрешенность, ты ничего не сказала? Нет? Правильно.

      В школе ты был лидер?

      Меня никто не видел. Но свою душу я рвал и терзал. А ты, используя пластмассовый имитатор, перестала уважать живых людей. Толстые стены из гнили, тонкие перегородки из стали – поймешь, если сможешь. Я тебя не осуждаю. Не буду осуждать, если не поймешь: дзэн не в роскошной, присыпанной снегом ели, а в притулившемся рядом с ней ржавом столбе, облепленном той же субстанцией. Вот так, крошка. Убегая от волков, охотник прыгнул мне на руки, и я отнес бедолагу в деревню. Не отшвырнув понуро сопровождавшим нас хищникам.

      Они мне роднее. Он беззащитен.

      Я его не отдам.

      – Эврика, Максим, – невесело пробубнил Иван Барсов. – До нас жили, будут жить после нас, мы тоже не отстаем. Пропустив по паре рюмок, не лишаемся ума и ищем, ищем: мы ищем, они находят. На той желтой машине номер телефона, бурая надпись «Ангел» – вынь руку и что-нибудь ей покажи. Но я тебя не тороплю. Когда ты, раскачиваясь из стороны в сторону, переходишь улицу, люди в машинах смотрят на тебя – отнюдь не на цвет светофора. Птицы летают, окна горят, я бреду в философских раздумиях, до чего же чудесен мир.

      – Не раскисай, Иван, – жестко сказал Стариков. – Мы не пойдем на уступки. Пойдем, но вперед. Частично просветленными – в поблескивающих под фонарями куртках, как в пластиковых мешках.

      – Ты, ты, ты, – пробормотал Барсов. – Ты навязываешь мне мудрость.

      – Мои слова не нуждаются в комментариях, – сказал Максим.

      – Олег «Таран» покрасил на Пасху собственные яйца, однако друг об дружку их не бил. По его наполовину высунутому языку ползла синекрылая букашка. Следующей ночью он трахал лилипутку Катрин.

      – Фантазии, Иван, – отмахнулся Стариков.

      – Они чуть мягче стены.

      Я приготовился к празднику, расставил чашечки для сакэ; перебравшие девочки-сестрички наблевали целую ванну – скрипка и отбойный молоток. Две и мой. Все получилось само собой.

      Вторая не думала, первая не моргала от золотистой чешуи обещаний, Атаман Грыжа нагнетал напряжение, не собираясь привыкать к одиночеству: кроме меня есть миллиарды мужчин, а они со мной, трогают и щупают, помогая таскать с улицы кирпичи для декоративного камина, о-ооо, завершение мытарств, улыбка судьбы, здесь ошибка. Долой скепсис. Я удержу свои позиции, пробираясь за покров прежде неведомого; провидение подвело меня к краю и попробовало нагнуть – я вывернулся.

      Разбил мне рожу, сломал нос пришедший летом Дед Мороз – дело прошлое. Фото из архива Семена «Ракеты». Передавайте привет его самостоятельной канарейке.

      Наташа спит и не думает, баю-бай, верните корабль, с хорошими вестями входите без стука, костлявая Евгения Лупуевич снисходительно кривит закрытое волосами лицо: какой же он неумелый… Легенький и забавный. У меня есть ребенок от космонавта, призналась она.

      Какого