Три повести. Сергей Ледовских

на момент задумались? У неё ведь неприятности могут быть, ей выговор могут влепить за несанкционированные поцелуйчики в общественных местах! С ума вы сошли совсем. Ни в коем случае не делайте этого!..»

      Вот такой диалог на повышенных тонах. Только у меня зашкаливает восторг, а у неё гнев. И она, между прочим, права, как ни неохота это признавать. Поражает только фраза: «что вы в этом понимаете». Что мы в этом понимаем?! Какой-то глупый диалог фантазёра с естествоиспытателем. Фантазёр убеждённо вещает: «На этой далёкой сырой планете живут исключительно рыбы и земноводные, цветут кувшинки, и в вечно облачные дни пятнистые разноцветные жабы выходят из многочисленных водоёмов на жалкие клочки суши, чтобы посидеть и попеть хором. Именно так, – заявляет фантазёр. – Я это знаю, вижу и чувствую». Тут являются два естествоиспытателя, спускаются по трапу космического корабля и возражают ему: «Вовсе нет! Что ты?! Мы жили на этой планете и всю её облазили. Там растут деревья, дуют сухие, тёплые ветры, бегают дикобразы и летают чудесные птицы. Вот же, погляди, одна из этих чудесных птиц прямо перед отлётом какнула нам на воротник, и это неоспоримо доказывает, что уж в этой-то планете мы разбираемся гораздо лучше тебя». И вот, представьте, если б фантазёр на это ответил им, мол, да что вы мне говорите. Нонсенс. Что она в этом понимает?..

      Однако, опять хочется с неохотой согласиться, что понимает действительно многое. Откуда это у неё? Ни разу ещё со мной она не заговорила о своей какой-нибудь, пусть несуществующей влюблённости. Неужели у неё не было ни одной, или она не в состоянии была её выдумать, как я это делала раньше чуть ли не каждый день с утра после завтрака?.. А я спрашивала её об этом? Интересовалась? Мы с ней вдвоём всегда смотрим мой телевизор, мои новости, мой цирк, моё кино. Её собственный внутренний мир постоянно почему-то выключен. Не может быть, чтобы все передачи по телевизору марки «Петухова» были так скучны и не интересны узкой общественности в моём лице. Удивительно, с какой лёгкостью моя подруга умеет давать ценные советы, но как редко или почти никогда не спрашивает совета для себя.

      Кстати, в последнее время с ней происходит что-то странное. На влюблённость совсем не похоже. Раздражается, днями пропадает куда-то после уроков, не дозвонишься, не докричишься. Савицкий говорит: «Возможно, это – от внутреннего одиночества или же, наоборот, от его отсутствия; она либо ищет это одиночество, либо возвращается к нему время от времени; с ней нужно научиться дружить иначе, не лезть со своим цирком, своими вопросами, но интересоваться почаще её собственными впечатлениями от жизни»… До чего же он у меня мудрый!

      Ну и ладно, не поцелуемся мы на сцене. Какая разница! Я просто обниму его, замру, оцепенею, прижмусь щекой к его щеке и, радостно прислушиваясь к восторженным аплодисментам из зала, буду придумывать себе счастливые сны на неделю вперёд. Я абсолютно уверена, что самый наш главный поцелуй ещё впереди, когда он явится, случится, прозвучит, всё провалится в трамтарарам. Вместо неба будет влюбовь, вместо солнца будет тоже влюбовь, а вместо серой действительности