Уездный детектив. Незваный, но желанный. Татьяна Коростышевская

Вы уж, господа хорошие, непременно злодея арестуйте.

      Семен встретился со мною глазами и приподнял саркастически брови, я залилась краской стыда. Сейчас пообещаю «всенепременно» и… Делать-то что?!

      – Какая удача, Андрон Ипатьевич, – неожиданно сказал Крестовский, – что вы именно сейчас, во время отнюдь уже не присутственное, к нам заглянули.

      – Простите? – Хрущ спросил, а я подумала.

      – Надеюсь только, – шеф развернул на столешнице носовой платок и стал щедро умащивать его ментоловой мазью из жестянки, – что плотно поужинать вы не успели.

      – Простите?..

      Тут я мысленным дуэтом с адвокатом не выступала, пропитанный ментолом платок предполагал посещение морга.

      – Попрошу вас в опознании поучаствовать. – Крестовский, лучась дружелюбием, поднялся из-за стола. – Евангелина Романовна…

      – Могу пока номера банкнот сверить, – предложила я быстро.

      Покойников я боялась, шеф об этом прекрасно знал, и в любое другое время от совместного визита к ним воздержаться позволил бы, но не сегодня.

      – Не трудитесь, – улыбнулся он с нежностью, от которой у меня чуть волосы дыбом не встали, – использовать чиновницу вашего ранга для столь мелкой конторской работы…

      Вздохнув, я перегнулась через стол и достала из ящика связку ключей.

      – Пройдемте, господа.

      За конторкой дремал письмоводитель, Давилов же устроился подле арестантской клети, видимо, наше появление прервало его задушевную беседу с давешними забулдыгами.

      – К покойникам, – сообщила я в пространство, и голос предательски дрогнул. – Сопровождать не надо.

      Ключи не попадали в замочные скважины, руки мелко дрожали. Семен Аристархович вздыхал при виде моей нерасторопности, отвечал на расспросы адвоката общими фразами, оказавшись в подвальном коридоре, раздул ноздри, будто принюхиваясь, похвалил:

      – Добротные какие казематы. Вы, Евангелина Романовна, не забывайте каждую дверцу за нами запирать, так в приказе положено.

      Злоба, всколыхнувшаяся во мне после этих слов, привела меня в чувство. Поучать он меня еще будет!

      – Всенепременно, ваше превосходительство, это запишу, чтоб запомнить крепко-накрепко.

      Хлопнула дверью, заперла, холодно указала:

      – По коридору прямо. Здесь, изволите видеть, у нас арестантские камеры, а покойницкая – в подподвальном помещении.

      – И вы его, Евангелина Романовна, посещали?

      – Да как-то времени не нашлось.

      – А необходимости?

      – Мне, Семен Аристархович, простой берендийской бабе, ваши чародейские подземные бдения чужды.

      Хрущ кашлянул.

      – Простите великодушно, господа приказные чиновники, но… Еще одного платочка от смрада не найдется?

      Крестовский отдал ему свой. А разило действительно даже здесь, меня немедленно замутило от сладковатой вони разложения.

      Спустившись в конце коридора по трем каменным ступеням, мы оказались в обширном зале. Потолочные светильники,