Малосольная. Татьяна Ромашкевич

наконец нашел, с чем принять участие в разговоре:

      – Нанимает пусть твой Чепковский детектива, чтобы найти чертёж!

      – Ещё немного, и нам придется его нанимать и оплачивать его работу! Из твоей зарплаты, Вера Ивановна!

      Тут она попыталась подбить баланс происходящему:

      – Мне надо делать служебную и объяснительную писать, иначе придет Постышев и ещё работы прибавится.

      Её стол был загроможден элементами персонального компьютера, с трудом можно было ручку или карандаш рядом положить, а на соседнем журнальном столе высилась их гордость в виде струйного принтера. Вера принялась за набор служебной, сверяясь с тетрадкой, положенной на колени. Эту драгоценную тетрадку ей подарила Виктория Викторовна, прошедшая курсы компьютерной грамотности. Её тоже направляли, но занятия поставили вечером, и муж позвонил заведующему, чтобы объяснить, что замужняя женщина с двумя маленькими детьми не может отсутствовать дома по вечерам. Постышев тогда посоветовал взять у кого-нибудь записи с занятий, откликнулась только Виктория Викторовна, переписав все свои записи в чистовом варианте в новую тетрадку. Но сегодня даже со спасительной тетрадкой всё не клеилось: файл не создавался, если создавался, то не там, а созданный там получал какое-то неприличное название. Преподаватели приходили и уходили, просили Веру то отнести ведомости, то принести ведомости, то сказать, где лежит заварка, то хотели получить новые ключи, при всём при этом про труп не спрашивали, а тихонько шептались в другой стороне достаточно просторной кафедры.

      Может, Вере и удалось бы доделать служебную на вахту, но тут вернулся Постышев:

      – Вера Ивановна, зайди ко мне.

      Она в первую очередь спросила его о здоровье.

      – Давит, сказал он. – И ведь какая судьба моя: только подали на меня на заслуженного деятеля высшего образования, а сейчас Ползунов говорит: «Отзываем».

      – Из-за меня, – ужаснулась Вера.

      – Неет, студенты жалобу написали на Фёдора Фёдоровича, что он неприличные анекдоты им рассказывает и к девушкам под юбки заглядывает. – Постышев несколько раз вздохнул, – да где же у них теперь юбки, где они взяли эти юбки, басурмане, нет сейчас их в юбках, только в брюках, да что в брюках, в джинсах, да и всё. – Он снова вздохнул – о чём это я? К чему про джинсы-то начал?

      – Про Фёдора Фёдоровича.

      – Да, так вот Ползунов мне и говорит, что не умею коллектив воспитывать, распустил.

      – Мне бы объяснительную написать, а я не знаю, что там написать.

      – Ты вот что, – Постышев был решителен, уже обрел своё всегдашнее самообладание, – ты сегодня иди домой, я тебя знаю, ты держишься из последних сил, толку с тебя не будет сегодня. Следователь тебя допросил? Допросил! Служебную я заставлю Лёшеньку сделать, заодно узнаю, как он за 40 минут экзамен у 30 человек принял, молокосос этакий, ещё за него мне не попадало!

      – Объяснительная еще, – напомнила Вера.

      – Объяснительную завтра напишешь, я сочиню и тебе в стол положу, а ты