Конкуренты. Сергей Лукьяненко

и спихнула в щель. – Мусор прямо на пол кидай. Там сразу и вентиляция, и система уборки. Иногда мощность повышается, пол аж вибрирует. Все куда-то засасывает. Иначе мы бы уже грязью по уши заросли. Никому же не хочется уборкой заниматься, все летать рвутся.

      – И ты?

      – И я. А чем я хуже? Я хорошо летаю. Пошли, журналюга…

      Я не обиделся.

      – Пошли, водила…

      – Знаешь мое прозвище?

      – Какое?

      – Водила. Обычно пилот берет себе прозвище. Так удобнее – Лен, Саш, Сереж много… Меня зовут Ленка-Водила. Или просто Водила. Тебе, кстати, тоже придется обзавестись.

      – Журналист? – предложил я.

      – Долго слишком… – Некоторое время Лена шла молча, хмурилась, покачивала головой, будто отвергая тот или иной вариант. – Акула пера. Акула… Да нет, громко слишком. Смеяться станут. А фамилия твоя? Будем от фамилии плясать, это самый простой выход.

      – Сафонов.

      – Сафо? – спросила сама себя Лена и прыснула. – Нет, ерунда выходит. Смешно, конечно… Был бы ты грузином, можно было бы звать тебя Сафо. Был бы в этом и здоровый юмор, и созвучие грузинским именам… Фон? Фон-барон… барон фон дер Пшик… – Она вдруг мелодично и негромко напела: – Бай мир бисту шейн…

      – Это ты чего?

      – Песня про барона фон дер Пшика в оригинале… Значит, вот уже два имени на выбор – либо Барон, либо Бай. Хотя – тоже слишком напыщенно.

      – Меня в школе звали Валиком, – вспомнил я.

      – Почему?

      – А я такой был… упитанный.

      Лена пожала плечами.

      – Да как хочешь. Будешь Валиком.

      – Зачем? Я же не к тому! Еще я иногда статьи подписывал «Я. Седой».

      – Хотел, чтобы считали пожилым и умудренным опытом? – насмешливо спросила Лена. – Нет уж. Седой у нас есть. И Рыжая есть. И даже Лысое Колено. Ладно, прозвище само прилипнет. Кстати, а мы пришли.

      Она остановилась перед очередной дверью, торжественно посмотрела на меня.

      – Ну, нервы у тебя вроде крепкие… Гляди.

      Дверь уползла в стену – я невольно отметил, что она куда толще тех дверей, что открывались перед нами раньше.

      – Впечатляет? – подталкивая меня вперед, с гордостью спросила Лена. – А? Как тебе, журналист?

      Я молчал, озираясь.

      Это походило на какой-нибудь исполинский завод. Или атомную станцию. Или, скорее, на машинные залы электростанции.

      – Главный ангар, – сказала Лена. – Хотя вообще-то он тут единственный, другого нет…

      Длинный – метров триста, зал. В ширину раз в десять меньше, но все равно впечатляет. Потолок высоко над головой – и это при том, что мы вышли не на уровне пола, а на узенький балкончик, тянущийся вдоль стены на высоте трех человеческих ростов. Из стены на балкон выходили двери, вниз спускались лестницы. Все из решетчатого металла, максимально просто и функционально.

      Я подошел к невысоким, чуть выше пояса, перилам, посмотрел вниз. И спросил:

      – Что это, Лена?

      – Корабли, – торжественно