Только один год. Гейл Форман

вернулся? У Даниэля?

      Она про дядю? Я не видел его после похорон, да и до того лишь несколько раз. Он сам где-то за границей, а свою квартиру сдает. С чего бы мне там жить?

      Нет, я хоть и вернулся, но по ощущениям я еще в режиме путешественника. Я завис в районе вокзала, в недорогих хостелах неподалеку от вымирающей улицы Красных фонарей. Отчасти это было вызвано необходимостью. Я не знал, хватит ли мне денег на эти несколько недель, но по каким-то причинам средства на счету так и не кончились. Я мог бы остановиться у старых друзей семьи, но я не хочу, чтобы кто-то знал о моем возвращении; не желаю видеть старые места. К Нью-принсинграхт[16] я и близко не подходил.

      – У друга, – расплывчато отвечаю я.

      Марйолейн трактует это по-своему.

      – А у подружки. Ясно.

      Я несколько виновато улыбаюсь. Позволить людям делать собственные необоснованные выводы иногда проще, чем объяснять непростую правду.

      – Убедись уж, что у нее нет другого, которому это может не понравиться.

      – Постараюсь, – отвечаю я.

      Бумаги заканчиваются.

      – Ну, вот и все, – говорит она, открывает ящик стола и достает желтый конверт. – Вот почта. Я распорядилась, чтобы все, что придет на адрес баржи, отправляли сюда, пока ты не предоставишь мне новый адрес.

      – Не факт, что это произойдет в ближайшее время.

      – Ничего страшного. Я-то никуда не денусь, – Марйолейн достает из шкафа бутылку виски и две рюмки. – Ты только что стал человеком состоятельным. Достойный повод выпить.

      Брам всегда шутил, что каждый раз, как стрелка переходит двенадцатичасовой рубеж, у Марйолейн находится повод выпить. Я беру рюмку.

      – За что поднимаем тост? – спрашивает она. – За новые свершения? За новое будущее?

      Я качаю головой.

      – Давай за происшествия.

      Марйолейн мое предложение шокирует, и я с опозданием понимаю, что прозвучало это так, будто я предложил выпить за то, что произошло с Брамом, хотя это нельзя даже назвать несчастным случаем, скорее, идиотским стечением обстоятельств.

      Я имел в виду не это. Я подразумевал то случайное событие, после которого образовалась наша семья. Марйолейн наверняка слышала. Брам обожал рассказывать эту историю. Это был наш семейный миф, сказка о появлении нашей семьи, колыбельная, три в одном.

      Брам с Даниэлем ехали по Израилю на «Фиате», который то и дело ломался. И однажды это случилось неподалеку от приморского городка под названием Нетания, и пока Брам пытался его починить, к ним подошла солдатка с винтовкой через плечо и сигареткой во рту. «Страшно было, вы и представить себе не можете», – говорил Брам. Эти воспоминания вызывали у него улыбку.

      Яэль. Она добиралась автостопом на армейскую базу в Галилее после выходных, проведенных в Нетании у подружки, или, может, у парня, но точно не в квартире Сабы, где она выросла. Они сами направлялись в Цфат, и после того, как она починила им шланг радиатора, решили ее подвезти. Брам даже галантно предложил ей сесть на переднее сиденье (ведь

16

Канал, находящийся в Амстердаме.