Перекресток трех дорог. Татьяна Степанова

вроде как предсказал ей такой страшный конец. А там кто знает – Библия умалчивает.

      Схиигумен Афиноген остановился посреди монастырского двора. На ступеньках храма – немногочисленная группа монашек в черном и женщин в мирской одежде, в платках. Среди них Клавдий Мамонтов увидел тех самых свидетельниц – Павлову и Кавалерову. Их до монастыря подбросили полицейские на машине.

      Женщины молча и недобро смотрели на схиигумена.

      – Наконец-то полиция явилась меры принимать! – крикнула одна из монашек. – Дождались светлого праздничка. Сколько мы жаловались на эту орду раскольников – ноль реакции от власти. Так вот теперь они одну из наших убили – Серафиму! А мы предупреждали: этим все и закончится – душегубством!

      – Не каркай, ворона, – хладнокровно осадил ее отец Афиноген.

      – Когда последний раз вы видели Серафиму Воскобойникову? – спросил его полковник Гущин.

      – Когда-то видел. Мельтешила она здесь.

      – А тогда, когда ты полаялся с ней жестоко в прошлый раз, – снова громко заявила мятежная монашка. – Пусть полиция все узнает. Мы ничего скрывать не станем. Мы не из его приспешников, мы те немногие, кто остался здесь верными церкви, когда он – этот блудодей и раскольник – выгнал из монастыря нашу игуменью Матрону и засел здесь со своей бандой с Урала. Виданное ли дело – мужиков, казаков в женскую обитель понагнал, чтобы мужики, монахи и монашки вместе сожительствовали! Это в сектах только так принято. А он и есть сектант и раскольник. Серафима сразу против этого восстала. Обличала она его – язычника бородатого.

      – Да, она против Афиногена выступала открыто, – подхватила и свидетельница Мария Павлова, оборачиваясь к подруге своей Кавалеровой. – Скажи, Ниночка? Мы и сами это с тобой здесь своими ушами слышали.

      Толстая Нина Кавалерова кивнула и горестно вздохнула.

      – За это они и убили ее. – Монашка в черном ткнула пальцем в отца Афиногена. – Вы только взгляните на его рожу. На ней же все написано – бандит! Может, сам не убивал, так приказал подручным своим. Они все сплошь по тюрьмам сидели!

      – Не слушайте вздорных баб, – ответил смиренно схиигумен. – Никого я и тем более моя паства не убивали. А Серафима…

      – Что? – спросил у него полковник Гущин.

      – Она же не монахиня была, она в миру обреталась. Там и ищите ее убийцу. За стенами нашей обители.

      – Вы ее хорошо знали?

      – Я много лет был здешним духовником в монастыре.

      – Монах в женской обители – духовник?

      – Да. Церковь это разрешает.

      – И вы были духовником Серафимы?

      – Сначала да. Потом она перестала ходить ко мне на исповедь и слушать меня.

      – Почему?

      – Я открыто осудил власти за введение карантина. Это бред. Потому что нет никакого коронавируса и не было никогда. Все это выдумки.

      – Умерших от вируса сейчас в три раза больше, чем потерь наших в Афганскую войну, – заметил Макар Псалтырников. – Это выдумки? От чего же люди умирают?

      – А люди смертны.