Перекресток трех дорог. Татьяна Степанова

как появился со своей бандой, перво-наперво руки в монастырские финансы запустил. Она и в этом тебя обличала. В растрате и присвоении денег наших.

      – Мятежная Иезавель, – хмыкнул Макар. – Храбрая женщина.

      – Вот так они всегда, – печально покачал головой схиигумен Афиноген. – Раз против власти ты – значит, раскольник, блудодей, а теперь еще и вор. Это такое клише сейчас расхожее. Его спецслужбы на Лубянке выдумали и тиражируют для всех несогласных.

      – Вы сам бывший сотрудник правоохранительных органов, и вы сидели за убийство, – сказал ему полковник Гущин. – А сейчас вы говорите, словно…

      – Да он себя протопопом Аввакумом возомнил! – крикнула свидетельница Павлова. – Ниночка, скажи, а?

      Толстая Нина Кавалерова и на это молча и печально кивнула.

      – Где одно убийство, там и второе. – Гущин смотрел на схиигумена.

      – Я тот грех свой отмолил и искупил. Я из ревности тогда это сделал, женщину приревновал любимую. – Схиигумен покачал головой. – И с тех пор понял – женщина есть сосуд смуты и зла. И Серафима была такой. Она не о пастве здешней пеклась, а о власти своей утраченной, коей она при игуменье обладала.

      – Она тебя хотела заставить нормы элементарные санитарные соблюдать, когда столько зараженных! – крикнула монашка-обличительница.

      – В монастыре нет и не было больных. – Отец Афиноген повернулся к полковнику Гущину. – Вот ты, мой бывший коллега, заболеть боишься. Дрянь всю эту на себя нацепил – маску, перчатки. Да если бог решит наказать болезнью, разве спасет от его наказания маска из марли? Ты подумай своей головой. И сними ты ее, открой лицо, вздохни полной грудью. Я тебе как бывший мент менту говорю – нет здесь болезни и заразы. Чисто все. И мы все здоровы. Потому что этого вашего вируса – ковида нет и не было никогда. А выдумали его толстосумы мировые, чтобы под страхом смерти управлять вами, тупыми овцами, и во время вакцинации чипировать вас, дураков, сделать из вас всех роботов, покорных исполнителей воли своей сатанинской.

      – Психоз крепчает, отче, – сказал Макар. – Хотя Илон Маск свинку с чипом уже миру предъявил.

      – Кто и когда из вас видел Серафиму Воскобойникову здесь в монастыре в последний раз? – громко спросил монахинь полковник Гущин.

      – Позавчера она была. А потом с полудня ее никто не видел. И не ночевала она здесь в келье!

      – А вещи ее?

      – Мы сейчас глянули – вещи на месте, какие она здесь держала. Сумки ее нет только.

      – Но она не все время ведь жила в монастыре? Так?

      – У нее квартира в хрущобе в Дегунине однокомнатная. Она ее монастырю отписала по завещанию.

      – А звонить вы ей не пытались на мобильный? – задал самый простой вопрос полковник Гущин.

      – Ой… да… то есть нет… у нас тут мобильные не очень в ходу… соблазн мирской… Матушка игуменья нам не разрешала их даже держать при себе. Отбирала и в сейф прятала. Но сейчас… ой… а какой номер-то у Серафимы? Кто знает?

      – Надо в книге монастырской справочной