Идеальное зеркало. Мария Савельева

цветом выделяются вещи и моменты, которые вызывали эмоции и оттого лучше запомнились, – Софи говорила как незримый дух над ухом.

      – Я думала, что попаду в туннель воспоминаний, как Кларис Морель.

      – Сознание – вещь индивидуальная. Кларис было удобно нестись сквозь туннель. Тебе же кажется, что ты не управляла своей жизнью, а лишь наблюдала за ней. Как в кинотеатре.

      Софи была права. Я всегда думала о своём жизненном пути как о каком-то неудачном кино, за хронометражем которого я слежу из пустого зала.

      – Дотянись до самых ярких воспоминаний.

      На экране появилась старенькая обстановка бабушкиной квартиры, в которой мы с мамой жили, когда я была совсем мелкой. На самом деле квартира принадлежала деду, но человек он был сложный и я пыталась его избегать всеми способами. Поэтому его в моём кино почти не мелькало. Вот и стиральная машинка. Я никогда не видела, как она работает. Как и некая жуткая установка для глажки постельного белья. Множество книг на полках до потолка. Не помню, чтобы их кто-то читал…

      В квартире оказалось немыслимое количество хлама, что бережно хранился её жителями и удваивался каждый год. Взрослые будто бы запасались всем, чем только могли, в страхе не иметь ничего, когда станет ещё сложнее существовать в стране, где постоянно переписывают учебники истории. «Как похоже на мой рабочий стол…» – подумала я и картинка мигом сменилась моим столом в офисе. По нему можно было составить календарь всех событий компании за последние два года. Столько отжившего своё промо-хлама на нём хранила.

      – Давай постараемся без параллелей, – мягко поправила меня Софи, и я снова вернулась к бабушке. – Вспомни что-то особенное, яркое. У тебя была своя комната или уголок?

      Картинка начала метаться, хаотично перебирая одинаково серые моменты. Тёмная угловатая мебель, ножка дивана разодрана кошкой. Моё колючее кресло-кровать болотного цвета неожиданно выделилось из общей массы. «Это сойдёт за «уголок»?» – сказала я. Оно мне нравилось – я вроде как взрослая, если сплю отдельно. Старые бледно-оранжевые обои, с каким-то геометричным рисунком. В нос ударил запах старой бумаги. Изображение чуть просветлело, и я увидела свои маленькие ручки, приклеивающие на содранный стык обоев свою свеженарисованную картинку.

      – Это хорошо, ты уже осваиваешься. Ищи свет.

      Воспоминания словно книги на полках стали заигрывать яркостью корешка. Я дотрагивалась до самых светлых и увидела трепетное ожидание первого снега, когда подбегала к окну и всматривалась в скупое на краски утро поздней осени. Пальцы непроизвольно сжались, ощущая прикосновение к шершавому подоконнику и лёгкий сквозняк из щелей рамы.

      Вдруг передо мной оказалась бабушка. Она от души смеялась над своим анекдотом, который так ни разу до конца и не рассказала, заливаясь смехом где-то на середине. Я знала, что он про некоего Петьку и Василия Ивановича в бане, к которым ломятся враги. Петька прямо с тазом ринулся в окно… И всё, история обрывается. Она смеётся до красного лица и слёз на глазах. Мама заходится смехом