Король воронов. Мэгги Стивотер

преисполнен благодарности. До сих пор он не знал, что способен любить. Они с Ганси однажды поругались – Ганси с отвращением сказал: «Перестань говорить о привилегиях. Любовь – это не привилегия». Но Ганси всегда был окружен любовью и всегда умел любить. Теперь, когда Адам открыл это чувство в себе, он сильнее прежнего уверился, что не ошибся. Основой основ, источником жизненных сил для Адама была нужда. А любовь казалась привилегией. Теперь Адам чувствовал, что она досталась ему, и не желал от нее отказываться. Он хотел снова и снова вспоминать это ощущение.

      И вот когда Адам полностью раскрыл для него свои органы чувств, Кабесуотер неуклюже попытался вступить в контакт со своим магом-человеком. Он взял воспоминания Адама и принялся крутить и выворачивать их, подгоняя к иероглифическому языку снов. Грибы на дереве; Блу, чуть не упавшая от спешки, так она торопилась поскорее уйти; ссадина на запястье; особая складка кожи в точности между бровями (Адам знал, что так хмурился Ронан); змея, исчезающая под мутной поверхностью озера; большой палец Ганси, касающийся нижней губы; приоткрытый клюв Бензопилы и выползающий из него червяк…

      – Адам? – спросила Блу.

      Он вынырнул из своих мыслей.

      – Да. Я готов.

      Они пошли дальше. Трудно было сказать, сколько времени понадобится, чтобы добраться туда, где жила мать Ронана – иногда это не занимало ни минуты, а иногда целую вечность, и Ронан сердито жаловался на это, неся Девочку-Сироту на руках. Он попытался убедить ее пойти своими ногами, но она тут же упрямой бескостной кучкой свернулась на земле. Ронан не желал тратить время на борьбу с ней; он снова поднял ее на руки и понес – с очень сердитым видом.

      Девочка-Сирота, очевидно, понимала, что слишком сильно дергает за ниточки; пока Ронан шел, толкая ее на каждом шаге, она издала одну решительную ноту, одновременно брыкнув копытцами. В следующее мгновение невидимая птица откликнулась другой нотой, тремя ступенями выше. Девочка-Сирота взяла тоном выше, и другая незримая птица повторила тот же интервал. Третья нота – третья птица. Они перекликались так, пока вокруг не завертелась песня, синкопированный танец, состоявший из детского голоса и невидимых птиц, которые то ли существовали, то ли нет.

      Ронан сердито глянул на Девочку-Сироту, но всем было ясно, что значит этот взгляд. Он держал ее крепко и бережно.

      От Адама не ускользнуло, как хорошо они знали друг друга. Девочка-Сирота не была случайным существом, выхваченным из лихорадочного сна. Они вели себя по привычным эмоциональным сценариям, как близкие родственники. Она прекрасно знала, как управлять бурным нравом Ронана, а он помнил, насколько резким можно быть с ней. Они дружили, хотя даже с вымышленными друзьями Ронана было нелегко ладить.

      Девочка-Сирота продолжала выкрикивать свою часть мелодии, и было ясно, что эта эксцентричная песня имеет нечто общее с настроением не только Ронана, но и Ганси. Спор в машине очевидно выскользнул у него из головы; он поднял руки и водил ими в такт музыке, как дирижер, ловя падающие