Зона сна. Дмитрий Калюжный

почему ты без порток? – спросил он. Кажется, этот вопрос занимал его больше, чем основы Стасовой веры.

      – Купался, кто-то одежду украл, – ответил Стас, чуть запнувшись.

      – Не должно такого быть, – вполне миролюбиво сказал второй рыбак, тот, что бросался Стасу под ноги. – А ежели кто из наших согрешил, найдём, будем судить миром.

      Остальные притихли. Стас подумал, что опасность миновала: уж коли сразу, с налёту не побили, то бить уже не будут. Что агрессивность в человеке происходит, прежде всего, от страха. А он же совсем не страшный, он – хороший, зачем его бить? И ещё подумал: во сне он совершенно не похож на себя обычного, рохлю и мямлю, который прежде чем один раз отрезать, семь раз отмерит, а то и больше, и не всегда ответит. Его сосед по дому, поэт Маяковский, однажды сказал Стасу по этому поводу, что он страдает лестничным остроумием, – это когда, уходя из гостей, только на лестнице тебя озаряет: а вот этак-то надо было ответить! А тут, прямо как сэр Лоуренс Аравийский, рраз, и выдал легенду: купался, мол, вот и голый! И ведь как ловко – сразу поверили!

      Но мужики притихли неспроста. Они-то уж знали, что ни в какой речке Стас не купался, а просто взялся… не пойми откель. Кто-то внезапно загундосил:

      – И приведут нагого человека, плоть его – смрад и зело дурна, огнём дышит, изо рта, из ноздрей и ушей пламя смрадное исходит…

      – Окстись, Парфён, – сказал старшой. – Где ты пламя смрадное видишь?

      – В Писании чёрным по белому… – начал Парфён.

      – Ты мне Писанием-то не тычь! – вдруг рассердился его собеседник. – Знаем, читали. А где звезда косматая, трёхглавая? А? Где мор и глад по всей земле?

      – Твоя правда, Кормчий, – сокрушённо сказал Парфён. – Нет звезды и мора. А всё-таки голые люди из ниоткуда просто так не выскакивают.

      Эх… Ну, убьют, подумал Стас. Что я, не помирал, что ли?

      – А помстилось вам, – весело сказал он, пьянея от вседозволенности, даруемой сном. – Купался, вылез – портков нет. Может, и не украли. Может, они сами уплыли. А я лёг под деревцем и уснул. А как вы там загалдели, проснулся. А вы думали, какого лиха я тут голый?

      Мужики недоверчиво качали головами. И один лишь Кормчий вытаращил глаза и воздел палец: некая идея озарила его.

      – Ковалиха! – ликующе крикнул он. Теперь уже мужики повытаращивали глаза, а потом до них дошло, и началось настоящее веселье. Похоже, не зря Кормчий был у них за старшего; придумал что-то очень важное. Один только Стас ничего не понимал, а остальные шлёпали его по спине и плечам, обнимали, щекоча бородами, что-то кричали в уши, и вообще радовались его присутствию.

      – Ты ведь беглый и сирота? – спросил Кормчий.

      – Ну, как: матушка в Москве.

      – А жены, детей нету? Ни с кем не венчанный?

      – Нет.

      – Ну, тады ничего не боись. Мы тебя скроем.

      И вскоре Стас, обёрнутый в чью-то рубаху, и его недавние преследователи нестройной толпой побрели в деревню. На берегу остался только побитый рыбак, прозвищем Курака. Сматывая сеть, он утирал бороду и что-то бормотал себе под нос. Второй рыбак ушёл со всеми.

      По воде зашлёпали первые капли дождика.

      Оженили