Зона сна. Дмитрий Калюжный

больше не буду так шутить, – пробасил Дорофей.

      – Что ж, садитесь, – сказала Маргарита Петровна с отвращением. – Но предупреждаю, ещё один такой проступок, и я ходатайствую о вашем отчислении с практики.

      – Да кто же его знал, что он такой слабак… – буркнул Дорофей и начал наворачивать остывшие щи.

      Рядом со своим обидчиком сел Стас и тоже запустил ложку в щи. В ближайшее время, пожалуй, дурного грека можно было не опасаться.

      – Вы поешьте, поешьте, – сказала Матрёна Стасу. – Давайте-кось, я вам погорячей подолью.

      – После обеда на занятия можешь не ходить, – сказала доцент Кованевич. – Лучше поспи…

      – Нет!!! – взвизгнул Стас и уронил ложку. Слово «поспи» мигом выбило его из равновесия. – В смысле, я лучше погуляю в лесу…

      – Хорошо, – сказала Маргарита Петровна и обратилась к остальным: – Так, ребята, после обеда вам полтора часа на отдых, и к четырём всем собраться у входа в Трапезный корпус. Вопросы есть?

      Студенты докончили трапезу и один за другим покинули помещение. Матрёна сходила на кухню и вернулась с чашкой кофе для преподавательницы. Стас не спешил: ему было здесь, с двумя ласковыми женщинами, сидевшими за столом напротив него, гораздо уютнее, чем на улице или в гостинице. Он опасался насмешек со стороны товарищей, а ещё пуще – презрения в глазах Алёны. Она ещё решит, что он боится лягушек… Хотя дело-то ведь не в лягушке, а в том сне, что снился ему этой ночью. А уж после второго-то сна в глубине его души поселился совершенно явственный страх, что в любую минуту тёплое лето с добрым солнышком, которое, конечно же, никакую голову ему не напекало, возьмёт и сменится в силу каких-то неведомых физических законов лютой зимой, и нечеловеческая стужа пронзит его, живого, до самого сердца…

      В дверь заглянул проф. Жилинский – видать, ему доложили о происшествии, и он, в отличие от других вполне осведомлённый о том, что за важная персона отчим Стаса, решил проверить ситуацию самолично. Он огляделся, убедился, что всё в порядке, сказал своё всегдашнее «тэк-с», и исчез.

      Между дамами тем временем шёл разговор.

      – Я сюда не в первый раз приезжаю, а вас, Матрёна, никогда не видела…

      Матрёна стрельнула глазами в сторону молодого барина и что-то прошептала на ухо Маргарите Петровне.

      – И что, отбыли от звонка до звонка? – спросила та с ужасом.

      Матрёна качнула головой:

      – Заменили на поселение. Я ведь в акциях не участвовала, только литературу распространяла и в демонстрации один раз… Община поручилась: дед же с бабкой на иждивении, я единственный кормилец… Теперь, правда, один дед остался, бабка померла в прошлый год.

      – И отправили сюда?

      – Считается, да. Но я же здесь родилась, в Плосково. Так что с одной стороны на поселении, а с другой – у себя дома. Родители умерли в девятнадцатом, так мы теперь тут с дедом…

      – С поражением в правах?

      – Да вы не беспокойтесь, – сказала Матрёна. – Я проверку в уездном управлении прошла, к работе с учащимися допуск имею.

      – Я? Беспокоиться? – удивилась доцент