Чистильщик. Эйке Шнайдер

хватает. Шагнул было к двери: зачем сидеть в четырех стенах, когда на улице самая настоящая весна? Он успел за зиму соскучиться по зеленой траве и яркому солнцу. Но странно, что купцы не ходят так из конца в конец мира. Да, опасно, но вряд ли опаснее, чем там, где спят в доспехах, не выпуская из рук оружия.

      – Посуду помой! – окликнула его Ингрид. Эрик обернулся. Девушка двинула по столу стопку сложенных друг в друга мисок. – Бочка с водой в сенях, шайка там тоже есть, нагреешь как-нибудь сам.

      – Я?! – изумился он. – Но…

      Он хотел сказать, что никогда такого не делал. Видел в детстве, но когда это было.

      – А кто еще? Мы с Альмодом готовили, значит, тебе мыть. Не Фроди же.

      Эрик сильно сомневался, что Альмод снизошел до готовки. А вот в том, что на новичков всегда сваливают самую грязную и неприятную работу, был почти уверен.

      – Заплатить какой-нибудь девке, за медяк вымоет.

      – Здесь-то можно и заплатить. А как ты, интересно, будешь искать девок посреди леса в паре дней пути от жилья?

      Эрик смутился. Ну да. Чистильщики за собой слуг не таскают. Привык на всем готовом…

      – Если башковитый мальчик боится испачкать ручки, могу я помыть, – фыркнул Фроди, не поворачивая к ним головы. – Только надо, чтобы меня кто-нибудь подержал. Надорвется ж малой.

      – Да уж, ты-то явно не боишься испачкать руки! – вспыхнул Эрик. – Наверняка в крови по локоть.

      Фроди расхохотался:

      – Ага, по плечи. В крови таких же башковитых сопляков. – Он повернул голову, зыркнул жуткими черными глазами. – И знаешь, не жалею.

      – Хватит! – рявкнула Ингрид. Повернулась к Эрику. – Ты совсем дурак или прикидываешься, что ничего не понял?

      – Что я должен был понять?

      – Да то, что…

      – Ингрид! – рыкнул Фроди. – Не надо.

      – Но…

      – Нет, я сказал!

      Что Эрик должен был понять, кроме того, что Фроди он не понравился с самого начала? Где еще он сглупил, кроме этой проклятой посуды? Он оглядел остальных. Альмод наблюдал с непроницаемым лицом. Ингрид явно злилась. Фроди снова отвернулся, только пальцы комкали угол подушки.

      – Что я должен был понять? – повторил Эрик.

      – Значит, дурак, – заключила Ингрид.

      Он схватил миски и вылетел из комнаты.

      В сенях едва заметно пахло хлевом: как и везде в деревнях, зимой сюда пускали скотину, и, сколько ни стели соломы, сколько ни намывай, ни скобли доски, запах въедался намертво. По стенам были развешаны серпы, косы, упряжь. Бочка с водой стояла у стены, над ней висел ковш, рядом на грубой табуретке стояла шайка.

      Эрик с размаху ливанул туда воды, та выплеснулась, обожгла холодом сквозь рубашку. Он выругался вслух, длинно и грязно: услышь такое кто из профессоров, по головке бы не погладили. Но профессора далеко, а он – здесь, среди странных и страшных людей, и никуда теперь от них не деться. И эта, Ингрид, такая же, а ведь поначалу ему показалось, что она одна из всех смотрит на него если не доброжелательно, то хотя бы непредвзято. Про остальных