Ожерелье королевы. Александр Дюма

была высока или же среднего роста?

      – Среднего роста.

      – Руки?

      – Безупречные.

      Шея?

      – Длинная и худая.

      – Лицо?

      – Суровое и благородное.

      Выговор?

      – Она говорила с легким акцентом. Но вы, похоже, знаете, кто это, монсеньор?

      – Откуда, графиня? – с живостью возразил прелат.

      – Я чувствую это по тому, как вы меня расспрашиваете, и даже по расположению, которое испытывают друг к другу люди, занимающиеся благотворительностью.

      – Нет, сударыня, я не знаю, кто это.

      – Но у вас, наверное, есть какие-нибудь предположения?

      – Откуда же им взяться?

      – Вас мог навести на мысль портрет.

      – Ах, да, – мгновенно отозвался кардинал, боясь, что может дать пищу для подозрений, – конечно, портрет…

      – Так что же говорит вам портрет, ваше высокопреосвященство?

      – Мне кажется, что это портрет…

      – Императрицы Марии Терезии, не так ли?

      – Похоже, что так.

      – И вы думаете?..

      – Я думаю, что вам нанесла визит какая-то немецкая дама – быть может, из тех, что основали богадельню…

      – В Версале?

      – Да, сударыня, в Версале.

      И кардинал умолк.

      Однако было заметно, что он все еще сомневается: присутствие в доме графини этой шкатулки лишь усугубило его недоверчивость.

      Но вот чего Жанна никак не могла понять и чему тщетно искала объяснений: у принца явно была какая-то задняя мысль, причем для нее невыгодная. Она не ошибалась: кардинал подозревал, что ему расставили ловушку.

      В самом деле, любой мог знать об интересе, который он питал к делам королевы, – такие слухи ходили среди придворных и ни для кого уже не были секретом; мы рассказывали, сколько стараний употребляли враги кардинала, чтобы поддерживать враждебность между королевой и ее главным раздавателем милостыни.

      Как могла эта коробочка, которой королева часто пользовалась и которую он столько раз видел у нее в руках, оказаться у этой нищенки Жанны?

      Неужто королева и вправду посетила ее убогое жилье?

      А если так, то узнала ее Жанна или нет? Быть может, графиня по какой-то причине скрывает оказанную ей честь?

      Прелат пребывал в сомнении.

      Он начал сомневаться еще накануне. Имя Валуа заставило его насторожиться, и не зря: оказывается, речь шла не просто о бедной нищенке, а о принцессе, которую поддерживает королева, сама принося ей вспомоществование.

      Неужели благотворительность Марии Антуанетты простирается до таких пределов?

      Пока кардинал размышлял таким образом, Жанна, которая наблюдала за ним и видела, какие чувства его обуревают, терзалась страшными муками. И действительно: для людей с нечистой совестью нет горшей муки, чем видеть сомнения человека, которого они стараются убедить в своей правдивости.

      Молчание тяготило обоих собеседников. Первым его нарушил кардинал:

      – А вы обратили внимание на даму, сопровождавшую вашу благодетельницу?