Ожерелье королевы. Александр Дюма

мне известны лишь два способа просить милостыню: в карете или на паперти, в золоте и бархате или в рубище. Еще недавно я и не ожидала, что вы окажете мне честь своим визитом, я считала, что обо мне все забыли.

      – Ах, так вы знали, что это я вам написал? – спросил кардинал.

      – Я же видела ваш герб на печати, которою было запечатано письмо, что вы соблаговолили мне написать.

      – И между тем вы сделали вид, что не узнали меня.

      – Это потому, что вы не соизволили приказать, чтобы о вас доложили как следует.

      – Что ж, ваша гордость мне по душе, – признался кардинал, вглядываясь в бойкие глаза и надменное лицо Жанны.

      – Я говорила о том, – продолжала та, – что еще до встречи с вами приняла решение отказаться от жалких завес, под которыми прячется моя нищета, которые прикрывают наготу моего имени, и, одевшись в рубище, идти, подобно всем нищим христианам, просить подаяние и рассчитывать уже не на свою гордость, а на милосердие прохожих.

      – Неужели у вас уже нет средств к существованию, сударыня?

      Жанна промолчала.

      – У вас ведь есть где-то земля, ее можно заложить. Или семейные драгоценности – вот эти, к примеру?

      И кардинал указал на шкатулку, которую молодая женщина вертела в своих нежных белых пальцах.

      – Эти? – переспросила она.

      – Весьма оригинальная вещица, честное слово. Вы позволите? – взяв в руки шкатулку, кардинал с изумлением воскликнул: – О, да тут портрет?

      – А вам известен его оригинал? – осведомилась Жанна.

      – Но это же Мария Терезия.

      – Мария Терезия?

      – Да, императрица Австрийская.

      – Не может быть! – воскликнула Жанна. – Вы в этом уверены, сударь?

      Вместо ответа кардинал принялся разглядывать коробочку.

      – Откуда она у вас? – поинтересовался он.

      – От одной дамы, которая была тут позавчера.

      – Здесь, у вас?

      – Да, у меня.

      – От дамы, говорите?

      Кардинал с новым вниманием взглянул на шкатулку.

      – Точнее, ваше высокопреосвященство, дам было две, – поправилась графиня.

      – И одна из них оставила вам эту коробочку? – недоверчиво спросил де Роган.

      – Нет, мне ее никто не давал.

      – Тогда каким же образом она очутилась у вас в руках?

      – Дама забыла эту коробочку здесь.

      Кардинал задумался, да так глубоко, что заинтригованная графиня де Валуа решила, что ей следует быть начеку.

      Наконец кардинал поднял голову и, внимательно глядя на графиню, проговорил:

      – А как имя этой дамы? Простите, что задаю вам этот вопрос; мне самому неловко, словно я какой-нибудь судья.

      – Действительно, монсеньор, вопрос странный, – заметила г-жа де Ламотт.

      – Нескромный – быть может, но странный…

      – Странный, повторяю вам. Знай я имя дамы, оставившей здесь эту шкатулку…

      – Ну-ну?

      – Я уже отослала бы ее обратно. Дама, естественно, дорожит этой вещью, а мне не хотелось бы платить ей неблагодарностью за ее любезный визит, заставляя ждать целых два